«Планомерное низведение людей до уровня стада — вот что сегодня самое страшное»

Известный кинорежиссер Юрий Хащеватский отметил этой осенью 65-летие. По такому поводу он рассказал «Салідарнасці», отчего его занесло из Одессы в Минск, как на него напали после выхода «Обыкновенного президента» и почему работал на оппозиционных политиков.

Юрий Иосифович живет в башне – одной из двух, которые составляют «городские ворота» напротив железнодорожного вокзала. Разуваться при входе в квартиру не приходится: кабинет автора более 30 документальных фильмов – самый что ни на есть рабочий. Комната аскетична, на столе два больших компьютерных монитора, неподалеку тумбочка с чайником. Завершающих штрих – тонкая сигарета в руках самого Юрия Иосифовича.

– Сколько выкуриваете в день?

– Пачку-полторы. Но курю самые легкие сигареты, какие могут быть.

– Вы сказали, что вчера были очень заняты.

– Ночью работал.

– Почему?

– Потому что программа «Эксперт», которую мы делаем на «Белсате», хоть и выходит в воскресенье, но уже в пятницу утром должна быть в Варшаве. Основное время получасовой передачи занимают мультики. Работу над ними мы с коллегами через скайп завершаем в ночь с четверга на пятницу.

– И во сколько вы легли сегодня спать?

– Около 6 утра.

С канцлером ФРГ Герхардом Шредером

– Как вы свое 65-летие отметили?

– Практически никак. Есть проблема. Я должен бы был пригласить на день рождения пару сотен своих друзей и приятелей. А учитывая взаимоотношения с властью и горький опыт моих друзей, понимаю, что этот юбилей просто сорвут. В помещении для такого количества людей внезапно прорвет канализацию, или свет исчезнет, или еще что-то.

Как это было у моего покойного приятеля Жени Будинаса. Он заказал на юбилей зал в IBB, и ему отказали в последний момент. Но поскольку у Жени был дом и большой участок в Дудутках, и родился он в теплое время года, то все поехали туда. Но у меня запасного варианта нет.

Однако 65-летие я все равно отметил. Коллектив программы «Экперт» поздравил меня в кафе.

– В вашем подъезде богатые люди живут?

– Дом железнодорожный, поэтому здесь довольно много люмпенов жило, которые гадили в подъезде. Однако потихоньку контингент меняется. Но все равно весь лифт исписан. Правда, приятным словом – ШОС.

– Юрий Иосифович, как так получилось, что вы оставили приятный город у моря Одессу и переехали в Минск?

– Ну, это любовь. Моя будущая жена была минчанкой. Тут у нее было где жить, а у нас с родителями в Одессе были две проходные комнаты. В 1972 году я сюда переехал.

– У вас мать русская, отец – еврей, сами вы уже 40 лет в Беларуси. Кем себя больше ощущаете?

– Гражданином Беларуси. Ни к одной конфессии я не принадлежу. По философии мне близок иудаизм, хотя уважаю и христианство, и другие конфессии. У меня свое представление о Творце. Важно понять, что ты оказался в этом мире не случайно, а находишься с определенной целью.

В детстве для меня и сверстников было совершенно непонятно, кто такой еврей, кто такой русский, кто такой украинец. Были свежи военные страдания, учителя нас любили. Нынешнее поколение детей может нам в этом плане позавидовать.

Сейчас много говорят о воспитании. Надо не о воспитании говорить, а о том, что мы не умеем любить своих детей! У родителей нет времени на это. Нам кажется, что любовь к ребенку – это купить ему крутую игрушку, компьютер, то есть откупиться. Конечно, для ребенка это важно, но, прежде всего, ему нужна любовь. Тогда он вырастет хорошим человеком.

Впервые я понял, что национальность имеет значение, когда мы с отцом возвращались с первомайской демонстрации. Мне лет восемь, наверное, было. Отец был в орденах, мы подходим к дому, там оцепление. Поддатый мент сказал ему: жидов не пускаем.

Отец мог уложить в драке трех-четырех человек, но тут он был со мной, поэтому только скрипнул зубами, и мы пошли другим путем.

Маленький Юра Хащеватский

– Через много лет вас записали в паспорте русским.

– При оформлении паспорта я написал в анкете – еврей. И только через несколько лет обратил внимание, что в выданном документе значится другое. Мама улыбнулась и поведала, что ей тогда позвонила знакомая паспортистка и сказала: иди, посмотри, что твой идиот написал. Вместе они анкету исправили.

По еврейскому закону я русский, а по русскому – еврей. Потому что у евреев национальность указывается по матери, а у русских – по отцу. Выходит, я не тот и не другой, и это мне нравится.

– Как вы стали режиссером?

– Когда поступил в Одесский технологический институт, то увлекся КВНом и студенческим театром. Заметил, что у меня получается режиссерская работа. Когда КВН прикрыли, начал работать с белорусским телевидением.

– Чем вас удивили белорусы, когда вы с ними столкнулись?

– Белорусы были другими. Но дело не в национальности. Дело в географии. Есть люди моря. Есть люди леса. Есть люди болота. Есть люди степи. Люди моря – громче, смелей, темпераментнее. Когда переехал в Минск, для меня стало проблемой то, что я говорил в три раза громче, чем остальные. В Одессе всегда громко разговаривают. А здесь из-за этого на меня обижались по нескольку раз в день. Со временем я встроился в здешнюю тишину.

– Но все равно ваш голос в Беларуси один из самых громких. Какой самый необычный отклик вы получили на свой фильм «Обыкновенный президент»?

– Самый необычный отклик я не получил. Объясню. Когда возил фильм по фестивалям, везде получал стандартный отклик: «А вы не боитесь?»

Но когда приехал в Америку, где бы не показывал фильм, мне ни разу не задали этого вопроса! Это величайшее достижение американского общества: ни у одного человека в Штатах не возникает подобного вопроса.

Кстати, о разнице в общественном устройстве и разнице в людях. У меня есть фильм, который принимают на ура в России и очень хорошо к нему относятся в Беларуси. «Дожить до любви» – картина о том, как моя приятельница Ирина Письменная воспитала подброшенную девочку. В России были отклики: «Ой, только такие фильмы и нужно снимать!».

Приехал я в Европу – отклики на фильм холодные, никаких восторгов. Почему? А ничего выдающегося в поступке моей приятельницы для них нет, там это в порядке вещей! В Израиле нет ни одного детского дома!

Так что по реакции на фильм можно сделать серьезные выводы об обществе.

– И все-таки после вопроса «вы не боитесь?» на вас напали.

– Накануне Нового года я работал в квартире продюсера фильма «Обыкновенный президент». Вечером звонок в дверь. Открываю. И сразу получаю серию ударов в голову. Нападавших было двое. Когда пришел в себя, оказалось, что разбиты нога и лицо. И ничего ценного не украдено: видеомагнитофон и компьютер остались на месте.

Это было на следующий день после европейской премьеры «Обыкновенного президента».

После нападения Юрий Хащеватский носил гипс на ноге почти полгода

– Знакомы с людьми творчества, которые работают на власть?

– Людей творчества там нет. Даже если на начальном этапе там кто-то и был, как например, Володя Некляев (когда он возглавлял Союз писателей, был близок к Лукашенко), то в результате они все равно отваливались.

Помню, как мы с Леней Миндлиным, соавтором по «Обыкновенному президенту», разговаривали в 94-м году: не поймешь, что выбрали. Но, в конце концов, решили, что нужно как-то влиять на эту власть и помогать. Мы принесли на телевидение огромный проект, который потом стали реализовывать без нас.

– Какой проект?

– Мы, в частности, предложили убрать из российских телеканалов программы пропагандистского толка и ставить на их место свои передачи. В результате они это реализовали. Но с одной поправкой: вместо российской пропаганды поставили свою.

Неправильно обвинять людей в том, что в начальный период они пошли работать к Лукашенко. Уйти от него, между прочим, опасней, чем быть изначальным противником. Лукашенко считает ушедших предателями. В этом суть трагических судеб Гончара и Захаренко.

Сейчас во власти или «колхоз», или сломанные люди, как например, Андрей Тур. Мне говорили, что он талантливый экономист, но, очевидно, он сломан.

– В разное время вы работали на таких разных людей, как Домаш, Гончарик, Милинкевич, Козулин, Санников, Лебедько. Почему вы к ним шли?

– Не я к ним шел, а эти люди звонили мне и просили о помощи. Я готов работать на всех тех политиков, которые реально стараются изменить положение вещей в стране к лучшему. Со всеми перечисленными я работал с радостью. Если надо, то буду помогать и Калякину, и Некляеву, и Северинцу.

– Как считаете, с помощью интернета можно выбрать единого лидера оппозиции?

– Интернет – это смешно. При всем моем уважении, интернет не имеет в Беларуси огромной силы. Интернетовское сообщество – во-первых, не столь значительное, как нам кажется. Во-вторых, оно диванное.

Почитайте форумы, и вы все поймете. Там каждый живет в своем виртуальном мире и точно знает, что нужно делать.

– Вы как-то сказали, что не смогли бы прожить без игр, женщин и музыки. Что вы подразумевали под играми?

– Играю в онлайне в покер. Люблю зайти в казино поиграть в блэкджек. В каждом человеке живет ребенок, а что делают дети? Играют. Это разминка для мозгов.

Игра в покер в онлайне удивительна. Твои соперники могут сидеть в Сиднее, Сан-Франциско, Ереване и обозначены только аватарами. Но уже через минут 15 игры по их ходам я уже понимаю натуру, характер, и даже могу сказать кто это – русский, американец или француз. Это безумно интересно.

– Юрий Иосифович, дети, внуки у вас есть?

– Есть сын и внучка. Сын программист, руководит фирмой по разработке программного обеспечения. Очень хороший парень, я им горжусь. У меня прекрасная невестка. Очень люблю свою внучку Алису. Одно из первых слов, которые она сказала («папа», «мама», «деда» уже говорила) – «компьютер». Вот это мое место за мониторами – ее любимое, когда она к нам приходит.

– Чего вам больше всего хочется?

– Чтобы люди вокруг начали улыбаться. И это не сентиментальный бред. Люди идут по улице угрюмыми лицами, с опущенными головами и глазами. Это все из-за того, что мы 18 лет живем в поганом мире, при плохой власти.

Недавно Алесь Логвинец сказал, что люди стали жить при Лукашенко лучше. С одной стороны он прав, если говорить о материальной стороне. Но правильно ему возразили, что стала лучше жить вся цивилизация. Это естественное улучшение, не являющееся заслугой нашей власти.

Не прав он в главном – что считать лучше. Лучше для человека не тогда, когда он больше получает, а когда больше реализует себя. С этой стороны, мы живем хуже, чем при советской власти. Планомерное и осознанное низведение людей до уровня стада – вот что сегодня самое страшное.