Соловей: «Какая принципиальная разница, если дочка медсестры учится в Польше, или сын санитарки уехал строителем в Германию?»

По информации Нашай Нівы, в Беларуси в нескольких учреждениях здравоохранения прошли собрания, на которых у медиков спрашивали о связях с заграницей. В розданных анкетах были вопросы не только относительно стажировки или работы в других странах, но и о том, есть ли родственники за границей и чем занимаются, учатся ли или собираются поступать дети медиков в небеларусские ВУЗы.

Судя по новостям «Белых халатов», закручивание гаек в сфере здравоохранения не ослабевает. Вот лишь несколько новостей последней недели:

• в Гродненском медуниверситете провели «анонимное» анкетирование, а после начали терроризировать студентов за ответы (выяснилось, что далеко не все в восторге от качества обучения);
• Минздрав «в целях рационального использования кадровых ресурсов» обязует медуниверситеты предоставлять информацию о работе профессоров и преподавателей по совместительству в негосударственных организациях здравоохранения.

О том, звенья ли это одной репрессивной цепи или перегибы на местах, и почему беларусская медицина сейчас работает, но при смене режима возможен коллапс, Филин поговорил с заместителем представительницы ОПК по социальной политике, одним из лидеров независимого профсоюза медиков «Панацея» Станиславом Соловьем.

— На мой взгляд, упомянутые выше события — разного порядка, — говорит врач. — Что касается «анонимного» анкетирования: все прекрасно понимают, с какой целью оно проводится, отчитаться наверх, как все хорошо. Так что здесь, скорее, местная самодеятельность кураторов или замдеканов, из страха, что если вдруг критические замечания пойдут выше, то их же отчитают за заваленную работу и «депремируют, уволят, расстреляют».

Если говорить о преподавателях медуниверситетов, здесь подноготная, думаю, в контроле. Преподавателям БГМУ уже запретили ездить на международные конференции, не утвержденные списком Минздрава — на это нужно получать разрешение у своего руководителя и ректора. Плюс нельзя читать лекции.

Предположу, вопрос не в том, что преподаватели сотрудничают с частными медцентрами — по большому счету, на это всем наплевать как в ВУЗах, так и на уровне Минздрава.

А вот если преподаватель работает в фармацевтической компании — по большому счету, это можно преподнести под соусом борьбы с мифической коррупцией. У нас ведь очень любят искать ее в медицине — и находить. Хотя коррупцией, если препарат легален и официально зарегистрирован в Беларуси, здесь и не пахнет.

Насчет последней новости, про кадровиков — по моему мнению, это тоже скорее самодеятельность на местах. Инициаторами могут быть начальники по безопасности или местные управленцы.

Дело в том, поясняет Станислав Соловей, что на руководящие кадры — главврачей, их заместителей и т.д. — досье собирается еще до их назначения на должность, и «нелояльных» на эти должности не ставят. А вот зачем собирать такие сведения о рядовых сотрудниках?

—  Какая принципиальная разница, если дочка медсестры учится в Польше, или сын санитарки уехал строителем в Германию, или дочка врача — музыкантка в Копенгагене? — удивляется медик. — Разве проблема посмотреть по базе, как часто пересекают границу конкретные люди, или их дети. Нет, не проблема.

Тогда вот этот срез информации — непонятно, для чего, и как ее дальше смогут использовать. Чтобы запугать, сказать кому-то: пусть твой ребенок немедленно возвращается и работает в Беларуси? С трудом представляю, как мама 30-летнего условного IT-шника из Польши ему скажет, мол, возвращайся немедленно. Дети до 16 лет еще зависимы от родителей, но когда речь идет о взрослых людях — нужно быть идиотом, чтобы полагать, что это может сработать.

Если чей-то родственник работает в другой стране легально, ну узнают об этом, а дальше что? А если он занят какой-то противоправной деятельностью, неужто мама напишет, что «сын ночами лязгает гусеницами около границы с Белостоком».

По мне, это больше видимость бурной деятельности ради собственно видимости. Можно сдать отчет силовикам повыше, что мониторинг проведен, но практического применения информации о «связях с заграницей» нет, кроме того, чтобы нервировать людей.

— Возможно, чиновники ощущают безнаказанность: мол, куда вы денетесь, все требования выполните, если хотите сохранить работу. В беларусском здравоохранении действительно ситуация такова, или однажды критическая масса уехавших и уволенных перевесит, и проблему нехватки кадров нельзя будет игнорировать?

 — Вопрос дискуссионный. Потому что система здравоохранения в Беларуси работает. И говорить о том, что она умирает или полностью остановилась — нет, это не так. Она не идеальна и может накапливать проблемы, которые потом придется разгребать, часто бюджетные деньги расходуются впустую. Криво, косо, — но работает.

Даже если мы потеряем одномоментно еще 5 тысяч врачей и 20 тысяч медсестер, это не приведет к полной остановке медпомощи. Ее будет сложнее получить, и она будет хуже качеством, но пока есть, кому и чем лечить, медицина в стране не остановится.

Власти замечают проблему дефицита кадров, и стараются с ней бороться. Как умеют: увеличить количество выпускников медвузов, привязать их сильнее к месту распределения, затруднить отъезд врачей и медсестер из страны. Можно прийти и к тому, чтобы дипломы на руки не выдавать. Но поможет ли это? Нет.

Сейчас система держится на том, что на закон можно наплевать. Надо, чтобы врач работал 32 часа — пусть работает, чтобы медсестра совмещала сразу четыре должности — пусть совмещает. Это сказывается на качестве и это незаконно, но для власти качество и закон — вопрос пятнадцатый.

Вспомните, как происходит: в 2021 году человек записал ролики, что в больнице «потекли» стены, плесень и прочее — а назавтра уже извинялся в ролике из РОВД. А через год, когда прошел мониторинг, инициированный диктатором, проверяющие возмутились: ай-ай, стены, и плесень…

Пока жаловаться беларусы еще могут, проблемы будут всплывать. Но если завтра будет принят курс на то, что в медицине все хорошо, ответ на обращения будет примерно один: либо забирайте свою жалобу, либо садитесь на 15 суток. И все будут довольны.

Правда, от этого «изображения видимости» реальная ситуация не улучшается, говорит Станислав Соловей:

— От того, что стены и заборы вокруг ФАПов покрашены, там не появится аппаратура и опытные кадры, от увеличения набора студентов лишь ухудшится качество их подготовки. Так что власти реагируют, как умеют, но не могут исправить основной тренд. Зарплаты невысокие, нагрузки растут, репрессии продолжаются — медики уезжают или уходят из профессии. 

Парадокс в том, что в условиях диктатуры коллапс не наступит. А вот в условиях возврата к нормальности может наступить. Встанет проблема: работать, как раньше мы не можем — незаконно, но и поменять все сразу не можем, нет ресурса. И с этим понемногу надо работать, чем я и занимаюсь в ОПК.

Нужно не просто подстелить соломку, а понимать, что сделать, чтобы мы не получили коллапс, и чтобы у тех, кто придет к власти в результате нормальных демократических выборов, было время исправить «косяки».