Жительница оккупированного Мелитополя: «Можно ли не показывать свой телефон? Никто не осмеливается спорить с человеком с автоматом»

Оккупированный почти год назад Мелитополь заполнили приезжие. Власти придумывают для местных жителей новые испытания, патруль проверяет телефоны, а горожане, каждый по-своему, ищут возможность укрыться от происходящего.

Юлия (имя изменено — С.) с семьей продолжает оставаться в родном городе и делиться с читателями «Салідарнасці» своими наблюдениями о том, что происходит в ее родном городе.

«Русские сообщили везде, что украинцы обстреляли мирных жителей»

— В сводках новостей Мелитополь по-прежнему упоминается в связи с периодической «бавовной».

— У нас продолжают взрывать места дислокации российских войск и техники. И украинцы, как я говорила раньше, стреляют  дальнобойными снарядами с высокой точностью, мы уже к этим взрывам привыкли и обычно не боимся.

Они всегда прилетают куда надо. Но недавно россияне успели сбить один снаряд своим ПВО (мы слышим, когда стреляет ПВО), и осколки упали на улицу Первомайскую.

Это частный сектор, расположенный недалеко от железной дороги. Там совсем рядом 22-я школа, в которой сейчас размещаются российские военные. Судя по траектории, целились в них. Осколки сбитой ракеты попали в несколько домов, у четырех оказались  поврежденными крыши, один полностью разрушен. Но самое страшное, что погиб человек, еще двое попали в реанимацию.

Естественно, русские сообщили везде, что украинцы обстреляли мирных жителей. Но мы-то все понимаем, в этот же день еще прилетело по аэродрому и одному заводу, где была их техника. И там вокруг как всегда даже лишней ветки с дерева не упало.

Так называемые власти, рассказывает Юлия, захватив Мелитополь и придав ему статус областного города, продолжают наводить свои порядки, усложняя жизнь местному населению.

— Наш город всегда был одним из самых крупных районных центров Запорожской области. Но поскольку Запорожье они взять не смогли, то Мелитополь назначили центром некой области, в которую объединили разные города, ранее не имеющие отношения к Мелитопольскому району, например, Энергодар, Бердянск. 

И теперь жители всех этих довольно далеко от нас расположенных мест должны ездить в Мелитополь, когда этого захочет так называемая администрация.  

Недавно они ввели обязательные пропуска для транспорта, и с марта без этой бумажки с гербом нашей псевдо-области на лобовом стекле ни одна машина не сможет выехать за пределы города.

Бумажку можно получить только в Мелитополе, отстояв огромную очередь. Понятно, что автомобилями пользуются многие, кто-то работает в другом городе или живет за городом, поэтому без пропуска даже на работу попасть не сможет.

И люди едут за 100 км из-под Энергодара и стоят днями в очередях. Конечно, рядом сразу же появились ушлые ребята, которые могут продать место в очереди, постоять за вас и т.д.

Еще из последних нововведений — смена интернет-провайдера, который обслуживал половину жителей города. Без всяких предупреждений вдруг нам объявили, что все его абоненты больше не абоненты, а кто хочет иметь нормальную мобильную связь дома, должны перерегистрироваться.

Конечно, оптоволоконный интернет сейчас нам жизненно необходим, потому что мобильный очень слабый, можно только переписываться, даже разговаривать сложно.

От интернета у некоторых зависит работа, допустим, мои знакомые преподаватели, которые отказались работать на коллаборантов, читают лекции онлайн. У всех нас есть родные в разных местах. Естественно, народ помчался в наш бывший «Укртелеком», который они назвали «Миртелекомом».

С полпятого утра у здания стояла огромная очередь. На улице было - 10 и до 8 часов внутрь не пускали. Я тоже стояла в той очереди несколько часов. Зайдя, увидела, как три тетеньки от руки очень медленно заполняют по два экземпляра договоров, по сути, просто переписывают наши данные. А переписав, всем сказали, что только через месяц можно прийти и узнать свои логин и пароль.

Такая чехарда происходит, видимо, из-за того, что они там между собой не могут поделить то, что у нас забрали, — полагает Юлия.   

«По магазинам вооруженный патруль контролирует, чтобы нигде не принимали гривну»

Она рассказывает, что захватив город, россияне придумали хитрый механизм, чтобы легализовать присвоение себе чужого имущества.

— Схема была такая: на сайте местной администрации, который, к слову, никто никогда не читал и не читает, они опубликовали список, который назвали «бесхозяйное имущество».

Вносили в него все, что видели, включая бюджетные учреждения, школы, садики, университеты, а также магазины, предприятия и прочее. Желающим доказать свое право собственности отвели три дня, в течение которых те должны были явиться с документами.

Понятно, что никто к ним не пошел, а многие вообще уехали, и тогда все автоматом переходило на учет в какой-то их реестр.

Так они и интернет-провайдера «отжали», а теперь, видно, у них там произошел какой-то передел.  

— Уехать из города сейчас возможно?

— Только через Крым, переход в Васильевке (Запорожская область) в сторону Запорожья закрылся еще осенью. Но, говорят, в Крыму многих заворачивают, особенно тех, у кого российские паспорта.

Но некоторые вынуждены их получать, чтобы попасть в поликлинику, у кого-то нет возможности найти работу у частников и они идут в бюджетные организации, где гражданство — главное условие. Людям как-то надо выживать.  

Вопрос российских паспортов, продолжает собеседница «Салiдарнасцi», довольно болезненный для украинцев. Тех, кто искренне хотел стать гражданином РФ, на самом деле было немного. Еще часть людей заставили обстоятельства. Те же пенсионеры соглашались получать паспорта ради еще одной пенсии, чтобы просто не умереть с голоду. Паспорт РФ сделали обязательным условием при обращении в медучреждения.

— Наш мэр Иван Федоров (настоящий мэр города, избранный по законодательству Украины — С.), с которым мы сейчас можем общаться только через соцсети, и другие чиновники обещают, что в будущем будут тщательно разбираться в мотивах каждого.

Если человека действительно вынудили обстоятельства, и он не занимался пропагандой, не работал в полиции или администрации, не издевался над людьми, не доносил, то ему ничего не будет. Но люди все равно боятся, — говорит Юлия.

Весь этот год в городе была ужасная неразбериха с деньгами. Россияне всячески старались вытеснить из обращения гривну, искусственно опуская ее курс. Но многие все равно продолжали получать украинские деньги на карты, обналичивать их на черном рынке и расплачиваться в магазинах, где все ценники указывали в двух валютах. С января гривну запретили вообще.

— По магазинам стал ездить вооруженный патруль, контролировать, чтобы нигде больше не принимали гривну. Тем не менее, торговля за гривну идет, на рынках, в телеграм-каналах, где многое можно заказать с доставкой.

Собственно, мы уже давно обналичивали свои деньги с карточек подпольно. Теперь безналичная гривна особенно выросла в цене. Если переводишь «менялам» на карту, наличными получаешь на 25% больше.

А в начале войны за эту операцию, наоборот, с нас брали довольно большой процент. Сейчас предприимчивые люди продают здесь товары за безналичную гривну, а потом через Россию едут снимать эти деньги в банках Польши уже в долларах. «Зеленые» везут обратно и очень круто зарабатывают на курсовой разнице.

Еще у нас появились бумажные 5 и 10 рублей, которых на территории самой России нет, там только монеты. Эти купюры не все охотно берут, потому что не понимают, что это вообще за деньги, — делится Юлия.

«Мы знаем, как минимум, про две пыточные в городе»

По ценам на товары оккупированные территории продолжают опережать и остальную часть Украины, и даже Центральную  Россию, говорит собеседница.

— Те цены, которые в РФ являются розничными, у нас — оптовые.  Если до оккупации, по украинским законам на определенные категории товаров, тот же хлеб, молоко и другие, нельзя было делать наценку больше 10-15%, и в аптеках жестко регулировали цены на медикаменты, то сейчас нет никаких пределов.

В наценку включают все возможные риски, поэтому могут накрутить и 60, и 100, и больше процентов, — говорит Юлия и приводит в доказательство цены на некоторых продукты.

Булка белого хлеба — 26-40 российских рублей (1-1,5 бел. р.)

Черный хлеб (400 г) — 30 (1,15 бел. р.)

Сырный продукт (1 кг) — 500-600 (19-22,6 бел. р.)

Сыр (1 кг, у частника) — 550 (20,7 бел. р.).

Сосиски (1 кг) — от 350 (от 13,2 бел. р.)

Копченая колбаса (1 кг) — 450-900 (17-34 бел. р.)

Курица (1 кг) — 150 (5,6 бел. р.)

Куриное филе (1 кг) — около 300 (около 11 бел. р.)

Свинина (1 кг) — 350 (13,2 бел. р.).

Сахар (1 кг) — около 60 (2,3 бел. р.)

Пачка чая (25 пакетиков) — около 100 (3,8 бел. р.)

Собеседница удивляется тому, что их «оккупационные» цены аналогичны стоимости продуктов в Беларуси, где власти продолжают декларировать мир и независимость.

Между тем, и в других аспектах жизни захваченного города, о которых продолжает рассказывать украинка, белорусы, наверняка, увидят много общего.

— В городе у любого человека могут проверить телефон. Ищут те самые приложения украинских банков и другой украинский контент. Можно ли не показывать свой телефон? Никто не осмеливается спорить с человеком с автоматом.

Лично я, выходя из дома, телефон не беру. Многие из нас сейчас в соцсетях вынуждены отписываться от родных и знакомых, которые выехали и спокойно устанавливают на своих аватарках украинский флаг и другую символику.

Мы тоже патриоты, но такого позволить себе не можем. Если у меня в друзьях окажется человек с такой аватаркой, этого будет достаточно, чтобы, как минимум, мне начали задавать неприятные вопросы.

В городе очень много военных и патрулей, в том числе кавказской национальности. Вообще, много приезжих. Говорят, что военные привозят свои семьи, также к нам везут учителей и других специалистов, которых не хватает.

Есть целые районы, куда заселили россиян. Украинцы, наблюдая за их образом жизни, в первую очередь замечают, как много те пьют. У нас все еще действует запрет на продажу алкоголя после 17 часов, а сами магазины должны закрываться до начала комендантского часа, то есть в 21 час. Однако есть магазины, которые и работают в комендантский час, и даже продают алкоголь, понятно, что не местным.

Приезжих определить легко. У них другой говор, они не знают остановок в маршрутках, не ориентируются в городе. Недавно я слышала разговор одной пары, которая, скорее всего, только приехала. Они выясняли, куда ведет центральная улица.

— Как вы относитесь к этим людям?

— Если честно, я отдаю себе отчет в том, что они смотрят свой телевизор, по которому их убедили, что у нас несогласных больше не осталось, всех нацистов выгнали, и пришел «русских мир».

У меня нет стокгольмского синдрома, но я понимаю, что у этих людей мозги за двадцать лет превратились в кашу. Это инвалиды. Мне воспитание не позволяет смеяться над ущербными или ненавидеть их за то, что они смотрят телевизор. Это оруэлловская система. Но и жалеть их не за что, конечно.

— Кто-то из этих людей причастен к пыточным, которые находят после деоккупации на всех территориях. И в вашем городе, наверняка, они есть?

— Думаю, что про пыточные им по телевизору не рассказывают. Это мы знаем, что люди исчезают, знаем, как минимум, про две пыточные. Одна в военной комендатуре, вторая прямо в администрации.

Туда отвозят задержанных. Некоторые потом выходят, в основном те, кого забрали во время комендантского часа. Их могут избить, могут отправить на какие-то работы, но выпускают.

Не выпускают тех, кого задерживают за гражданскую позицию и кто имеет отношение к военным.

Как можно показывать сейчас свою гражданскую позицию? Понятно, что на площадь уже не выйдешь. Но в городе постоянно появляются какие-то листовки, символика. Машины коллаборантов периодически подрывают.  

Я также слышала о том, что российские военные бесчинствуют, пристают к женщинам, но, понятно, что прямых доказательств сейчас ни у кого из нас нет.

«Нормально, как в тюрьме»

— Последний раз мы разговаривали накануне зимы, и вы волновались насчет того, будет ли отопление и электричество.

— Поскольку наша территория обстреливается точечно, объекты инфраструктуры у нас не повреждены, есть и свет, и вода, и газ. Регулярно вывозят мусор.

Все блага цивилизации есть. Не хватает воздуха в легких, чтобы дышать свободно. В какой-то мере нам даже неудобно перед родными из Полтавы, которые рассказывают, как тянут тяжеленные сумки на 9 этаж, потому что нет света, как не могут вымыть голову, потому что нет воды.

У нас все это есть. И из-за этого, как мне кажется, усугубляется проблема понимания между людьми по разные линии фронта. Мы очень сочувствуем всем, кого постоянно бомбят в Запорожье, Днепре, кто регулярно сидит без тепла и света. А они нас не очень понимают.

Мы общаемся со многими выехавшими. Некоторые считают, что  нам, по сравнению с ними, здесь очень хорошо. На уровне животного существования, возможно, они и правы, потому что я действительно сейчас нахожусь в теплом доме, со светом, водой и не под обстрелами, — тяжело вздыхает жительницы захваченного города.

Тема взаимопонимания между людьми — еще одна кровоточащая рана. Оказалось, что по разные линии фронта страх может быть разным. И даже само понятие свободы отличается. Если для одних это отсутствие ракет в небе, то для других — возможность услышать родную речь и высказать собственные мысли.

— Мы уже давно не говорим даже с друзьями и соседями о том, что думаем. Страшно. Лично я почти весь этот год веду крайне замкнутый образ жизни. Раз неделю быстро сбегаю за продуктами — и домой. Лишний раз стараемся не высовываться, не ходим на прогулки, в кино, театры.

Но порог терпения у всех разный. Кто-то устал бояться и пытается  убедить себя в том, что раз есть свет и вода, значит, жить можно, все нормально.

Кто-то водит детей на кружки и детские праздники, гуляет в парках, пытается отстраниться, абстрагироваться. Многие просто отчаялись.  

— Это очень созвучно с настроениями белорусов.

— Лично у меня ощущения нормальной жизни нет. Недавно пересмотрела польский фильм «Знахарь». Там есть сцена, когда в тюрьму к герою приходит дочь и спрашивает, как он. Тот отвечает: «Нормально, как в тюрьме».

Вот у меня примерно такое же определение своей жизни сейчас.