Дневник войны, глава 12. «Даже у здоровой психики есть точка бифуркации. В жизни украинцев – это кадры постоккупационных городов»

Говорят, что перед лицом смерти у человека проносится вся его жизнь. И даже те моменты, которые давным-давно были стерты памятью.

С начала войны мы, украинцы, стали одним целым. Теперь то, что касается горя одного, касается нас всех. Мы все будем оплакивать трагедии семей в Буче, Ирпене, Гостомеле, Бородянке, Мариуполе, Харькове, Краматорске…

И когда сейчас мы стоим перед лицом смерти, мы вспоминаем все, даже те страшные моменты, которые давным-давно были стерты памятью. Ведь свойство здоровой психики – забывать плохое и помнить только хорошее. А еще, как говорят психологи, даже у здоровой психики есть точка бифуркации, которая влияет на смену работы такой системы после какого-то глобального события в жизни человека. В жизни украинцев и украинском коллективном сознании – это кадры постоккупационных городов.

Мы вспомнили, кто такие русские. Вспомнили, как они подло сожгли Батурин в 1708 году, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Вспомнили, как последующие три столетия методично истребляли исторические артефакты, чтобы украинцы не знали своих корней и своей истории.

На территории Украины не осталось ни одной могилы украинских гетманов – разворованы и сожжены. Как и Михайловский собор в Киеве во время Второй мировой войны, когда русские диверсанты заложили взрывчатку в архиве собора, а потом обвинили во всем немцев.

Но мы символично отвечаем памятником Булгакову у подножья Андреевского спуска в центре Киева цитатой классика: «Рукописи не горят». И рукописи эти сохранены не только в Национальных архивах и Институтах памяти, а и на страницах книг, которые не проходили цензуру у русских. Цензуру, которая равнялась страху вора, на котором горит шапка.

Мы вспомнили «Украину в огне» Александра Довженко. Хотя это название повести сейчас нужно писать не в кавычках – сейчас Украина находится в огне, сейчас в Украине выжженная земля. Что тогда – от фашистов и русских нквдистов, что теперь – от рашистов. В повести русские меряли честь на трудодни и центнеры свеклы, а теперь – на килограммы украденных вещей.

Мы вспомнили «Собор» Олеся Гончара и то, как советские бюрократические кабинеты с пеной у рта боролись с полуразрушенным собором времен Запорожской Сечи, желая видеть на его месте базар или склад корма для животных. Как пьяный «ударник труда» насиловал молодую девушку в машине под стенами этого собора и пытался выдать черное за белое. «Берегите соборы ваших душ» писал Гончар, а цензурный совет ставил штамп «запрещено».

Мы помним «Черный ворон» Василя Шкляра. Холодный Яр и борьбу украинских партизан с бесчинствами советской власти в 1920-х годах в Украине. Мотринский монастырь расстреляный и сожженный. А потом вспоминается и «Желтый князь» Василя Барки про голодоморный геноцид, устроенный властью Москвы.

Я вспомнила рассказы бабушки о том, как ее сестру выдал русский смотритель села, когда та пыталась выпрыгнуть из депортационного вагона поезда, вывозившего украинскую молодежь на каторжные работы в Германию.

Я вспомнила, как в Крыму, еще до аннексии, продавщица магазина унижала и злорадствовала, когда я попросила продать мне хлеба.

– Буханець хліба, будь ласка.

– Я тебя не понимаю. Скажи нормальным языком!

– Хліба!

– Я не понимаю! Говори нормально!

Мы сделали большую ошибку, когда разрешили базироваться российским кораблям в Севастополе и Балаклаве, десятилетиями пролонгируя контракты…

Оказавшись перед лицом смерти мы вспомнили все. И в память о невинных украинских жертвах уже никогда не забудем украинский холокост от пуль. И стена плача теперь уже не только в Иерусалиме. Теперь праведный гнев будет беречь нашу память и естественное чувство тотального отвращения в сторону всех, кто поддерживает силы пропаганды и зла.

Также для здоровой психики свойственно даже в самом плохом находить лучики добра и света. И это не Стокгольмский синдром, а понимание того, что с соседями по восточной границе нам и дальше придется как-то жить. Мы знаем, чего от них ожидать и на что способны. Но также знаем, что даже некоторые из тех, кто переступил украинскую границу 24 февраля заслуживают быть людьми, а не военными преступниками.

Мы видели русского солдата, который проигнорировал приказ своего командира стрелять по мирному украинскому населению и собой прикрыл девушку. Он выжил и помог спасенной девушке найти укрытие, отвел от огня. Мы видели русских солдат, которые перешли на украинскую сторону у служат в полку «Свобода России».

Эти отдельные случаи дают надежду и веру в добро. Мы победим, оставаясь людьми.