«Это как если бы на горло наступили сапогом: дышать можно, но совсем некомфортно»

Украинский город Мелитополь оказался под российской оккупацией в первые недели войны. Больше месяца жители города выходили на акции протеста, пока их не стали жестко разгонять.

Собеседница рассказывает, что все это время мелитопольцы ждут, когда их освободят украинские войска, не допуская даже мысли о том, что может быть как-то иначе.

Белорусам многое, о чем говорит героиня, покажется до боли созвучным. Сама Юлия (имя изменено по просьбе героини — С.) признается, что впервые услышала про оккупацию от беженцев еще в 2014 году. Но тогда не могла до конца поверить в их рассказы.

— В нашем регионе в 2014 году тоже пытались поднять «русскую весну», пытались раскачать ситуацию, — вспоминает собеседница «Салiдарнасцi». — Началось все с массового пророссийского митинга. У нас действительно было 10-15% людей, которые смотрели российские каналы и приговаривали «Путин молодец».

Потом на улицы вышли те, кто отстаивал национальную позицию. Несколько месяцев параллельно проходили и проукраинские, и  пророссийские митинги. Последние начали сдуваться, а на украинских, наоборот, людей становилось все больше. Но все равно никаких стычек с оружием, с кровопролитием не было. В тот момент у нас изменился руководитель города, и ситуацию удалось стабилизировать.

А потом к нам стали приезжать беженцы из Донбасса. Мелитополь долго был одним из самых крупных центров для них. Эти люди рассказывали, от чего они бегут из своих домов, и вот тогда мы почувствовали, что и сами были буквально в полушаге от пропасти.

Это были тысячи людей, часть из которых так и осталась в нашем городе, остальные ехали дальше. Их размещали в санаториях,  гостиницах, приглашали в свои дома. Потом специально для них строили жилье.

Все переселенцы с ужасом говорили о большом количестве военных и технике, наводнивших их города, о сплошном беззаконии и страхе. Мы воспринимали это как какой-то сюрреализм. Не верилось, что такое творится совсем рядом. Мне кажется, что по-настоящему их боль мы смогли понять только сейчас.

Спасаясь от «русского мира», беженцы не думали, что через восемь лет он снова их настигнет, погрузив и другие города в такую же беспросветную тьму, как Луганск, Донецк и Крым.

— Мелитополь, находящийся на юге в Запорожской области, был ключевой точкой для всех завоевателей, — объясняет Юлия стратегическое значение своего города. — Он находится прямо на пересечении двух магистральных дорог государственного значения: одна ведет из Харькова в Крым, вторая — из Одессы в Мариуполь, а потом идет на Ростов.

Кроме того, Мелитополь — серьезный железнодорожный узел, торговый и промышленный центр. До войны население у нас было примерно 160-170 тысяч человек.

Земля здесь настолько плодородная, что родит все, что в нее вкинешь. И вся она была под хозяйским присмотром, наши фермерские хозяйства были довольно крепкими, они использовали передовые технологии, могли позволить себе лучшую технику.

Это у нас чеченцы воровали комбайны и трактора «Джон Дир». А сколько они сейчас воруют зерна! Мы каждый день видим, как по городу едут зерновозы, целые колонны из десятков фур.

В Мелитополе находится большой военный аэродром и рядом с ним авиагородок. От ударов по этому объекту утром 24 февраля жители города узнали о начале войны. 

— Аэродром бомбили в пятом часу утра. Было очень громко и очень страшно. До этого мы, как и большинство, слушали разных аналитиков, но не верили, что война начнется. Я думала, Путин торгуется, набивает себе цену. В то же время понимала, что при любом плохом развитии событий наш город попадает под удар.

В тот четверг, как и во все предыдущие, я планировала отправиться за покупками в любимый «Сельпо», — тяжело вздыхает собеседница.

Она рассказывает, что Мелитополь захватили буквально за пару дней.

— Боевых действий в нашем городе много не было. Несколько первых дней мы слышали, что в центре стреляли и шли уличные бои. Потом в некоторых районах подолгу не было электричества и газа.

Людей у нас на улицах, как в Буче и Бородянке, не расстреливали. В местах, которые они планировали оставить за собой, была другая тактика. Они действительно были удивлены тому, что их не встречали с цветами. Первыми вошли военные, и люди сразу стали им высказывать все, что думают. В те дни наши горожане, правда, голыми руками останавливали колонны танков.

Акции протеста продолжались больше месяца. Когда оккупанты  поняли, что эти акции вдохновляют людей и становятся все более массовыми, для усмирения привезли своих полицейских.

Активистов и волонтеров стали задерживать, вывозить в поле, угрожать. Против протестующих начали применять оружие, были одиночные выстрелы по ногам, бросали светошумовые гранаты.

Даже во время оккупации у нас довольно долго находился наш мэр Иван Федоров и работал штаб помощи малообеспеченным людям, инвалидам, многодетным, пожилым. Туда доставляли предметы гигиены, лекарства, продукты питания и еще какую-то помощь из Запорожья.

Наш мэр каждый день выходил на связь в соцсетях, он записывал видео на центральной площади, в котором передавал основные новости, подбадривал нас. Уже то, что он был рядом, очень поддерживало. Но его похитили, прямо из Дома культуры, где он был каждый день в том самом штабе помощи.

Пришло два десятка людей с автоматами и его увезли с мешком на голове. Через девять дней Федорова обменяли на военнопленных. Понятно, что вернуться в город он не может, но сейчас довольно активно работает вне города. Он выходит с нами на связь в соцсетях, пока это единственный канал, но и этому общению мы рады.   

Новую администрацию назначили из членов ОПЗЖ. Пророссийским губернатором Запорожской области стал бывший депутат Евгений Балицкий, который и раньше не скрывал своих взглядов. У этого человека был в нашем регионе большой бизнес, но, видимо, россияне ему платили больше, — предположила жительница Мелитополя.

Она с трудом подбирает слова, чтобы описать свое состояние сейчас.

— Я чувствую себя в каком-то вакууме. Нас фактически нет. У меня есть украинский паспорт, но я никто. Я не могу никак воспользоваться своими правами. Я не чувствую себя в безопасности. Никакие аварийные службы или правопорядка в городе не работают, за помощью обратиться не к кому.

Допустим, авария на дороге — помощи ждать бесполезно, никто не выедет, никакие страховки не работают.

Любого могут задержать за нарушение комендантского часа, который начинается в 21.00, даже на 5 минут. Если без пяти девять человек стоит у своей калитки (это реальный случай), его забирает патруль. Потом его могут, как в Луганске и Донецке держать «на подвале».

Патрули не только русские, есть и наши бывшие полицейские, которые согласились на них работать. После такого задержания люди, как правило, возвращаются все избитые. Иногда они очень долго не возвращаются и их нужно выкупать. Или самый страшный вариант, когда человек просто исчезает, и никто не знает, где он.

В соцсетях прочла у кого-то, кто был в оккупации и смог выехать, что такая жизнь — это как если бы тебе на горло наступили сапогом: дышать можно, но совсем некомфортно. Вот это очень близко к тому, что я сейчас чувствую, — признается Юлия. 

Выехать из города, который захватили практически сразу, успели не все, кто хотел. Теперь это не только опасно, но и очень дорого.

— Для того чтобы выехать, у нас было всего полтора дня. 25-го еще шли бои на подступах к Мелитополю, постепенно они приближались, город обстреливали, были слышны взрывы, пострадало несколько десятков домов, в основном авиагородок и районы рядом с ним. Были раненные и погибшие, но, к счастью, не много, если сравнивать с другими городами.

Выехали те, кто успел оценить ситуацию сразу, они очень быстро собрались. Уже через час после первых взрывов на аэродроме у нас были пробки на выезд из города.

Мы сами выезжать не планируем, потому что понимаем, если уедем, возвращаться будет некуда. Оставленные дома могут  разворовать или спалить. У нас, кроме этого дома, нет ничего.

Продать недвижимость сейчас нереально. Коттеджи стоимостью полмиллиона отдавали за бесценок, за несколько тысяч, целую базу отдыха на побережье можно купить по цене машины. 

Выезжать стало очень опасно, даже гуманитарный конвой пропускают не всегда, иногда держат сутками. Но некоторые все равно не выдерживают и пытаются. Для этого нужно найти водителя, который согласится отправиться в такую дорогу, заплатить ему, также платить на российских блокпостах.

Сейчас «такса» за дорогу до территории, подконтрольной украинцам,  примерно 1,5-2 тысячи долларов. Проблема в том, что у тех, кто здесь остался, нет таких денег, — говорит собеседница.

Она рассказывает жуткие подробности о жизни под оккупацией.

— В первый день войны в супермаркеты за продуктами стояли  огромные очереди, выметали все, что могли. И, как оказалось,  правильно делали. После того, как в город вошли русские, несколько дней мы вообще боялись выходить из своих домов, потому что слышали постоянную стрельбу и взрывы.  

В эти дни почти все было закрыто, и некоторые — и россияне, и наши местные — бросились разворовывать магазины. Правда, потом горожане часть товаров вернули.

Позже какие-то продуктовые магазины открылись, но поскольку оптовые базы не работали, в них продавалось то, что осталось, иногда это могли быть только мороженое и соленые огурцы, например.

Потом товары стали появляться, правда, по космическим ценам, завозят их из Крыма. На месте самого популярного супермаркета открыли русский магазин, который показывают всем пропагандистам. В нем на ценниках указаны и рубли, и гривны. Но мы не покупаем там ничего не поэтому – в других местах можно найти дешевле.   

В остальных магазинах все продается за гривны, только сим-карты можно купить за русские рубли. У нас отключили национальные мобильные операторы и подключили какую-то российскую связь, очень плохого качества. Пишут, что ее разрабатывали для военных. Дозвониться можно далеко не всегда и только в пределах области.

Если звонишь в другие города Украины или даже Крым, включается очень дорогой роуминг. Но и за этими сим-картами очереди стояли дичайшие. Чтобы пополнить баланс нам продают давно забытые скретч-карты, которые нужно тереть монеткой, чтобы увидеть пароль. 

Украинское телевидение у нас отключили, показывают российские каналы. Через VPN мы, конечно, читаем свои новости. Дети дистанционно сдавали сессии в наших вузах.

У нас есть Мелитопольский государственный педагогический университет им. Богдана Хмельницкого и Таврический государственный агротехнологический университет. Русские решили объединить их в «МГУ» (Мелитопольский государственный университет).

Всем педагогам предложили там работать. Согласились не больше четверти. В школах по российским программам отказались работать 90% учителей. Туда стали набирать всех подряд, кто обращается в поисках работы, в том числе случайных людей без педобразования.

Все бюджетники, госслужащие, кто отказался работать на оккупационные власти, получают, пусть и урезанную, но зарплату на свои украинские карточки.

Что касается остальных, все они потеряли работу. Некоторые до отключения нашей связи успели зарегистрироваться в приложении «Дія» («Держава і я»). По этому приложению осуществляется много услуг, например, можно зарегистрироваться как безработный, продлить субсидии и т.д. 

Безработным тоже выплачивают какие-то небольшие суммы на украинские карточки. Во многих семьях основными кормильцами стали пенсионеры.

При этом легально в банках обналичить наши карточки невозможно. Но есть организации, которые находят где-то украинские деньги, как-то перевозят их через линию фронта и за это при обналичивании берут процент.

У фермеров наших большие проблемы, потому что нет сбыта. Еще в начале сезона кто-то пытался провести в Запорожье огурцы. Весь товар заставили выбросить, а самих отправили обратно, только что не убили.

Кто-то все-таки смог наладить сбыт через единственный доступный путь — Крым, оттуда наши товары доходят то ли в Россию, то ли даже в Беларусь. Те, кому это удалось, нанимают людей на полевые работы, сейчас на сбор черешни.

Попасть в бригаду на черешню не просто. Желающих много, в том числе таких как я, квалифицированных специалистов с высшим образованием. Заработать можно 6 гривен за килограмм снятой черешни. За день выходит 600-700 гривен.

Люди тратят последние сбережения и сажают огороды. Допустим, я в прошлом году выращивала только помидоры и петрушку, в остальном не было необходимости. Сейчас пришлось посадить все.

Сама пеку хлеб, потому что он стал очень дорогим. 20-30 гривен стоит буханка, и она становится все меньше с каждым днем. У нас в семье трое взрослых, и нам двух буханок не хватает на два дня.

— Вы могли себе представить, что в наше время будете рассчитывать количество хлеба на день?

— Нет, конечно. У нас была обеспеченная семья. Мы с мужем всю жизнь много работали, получали хорошие зарплаты, никогда не думали, какую еду выбирать, покупали все, что хотели.

Ходили в бассейн, ездили на море, делали ремонты. Как и большинство. Нас «освободили» от нормальной жизни. В последние годы наш город стал очень сильно развиваться, у нас  построили ледовую арену, повсюду установили светодиодное освещение, только-только заменили свежий асфальт.

Когда по нему пошли танки, многие не могли сдержать слез, потому что это наш город, мы его благоустраивали, он расцветал на глазах, и мы гордились тем, что у нас происходит.

— Есть хоть кто-то, кто доволен новой жизнью?

— Их показывают только по российскому телевидению. Происходит это так. По центру города ставят оцепление и реальных мелитопольцев за него не пропускают. Привозят несколько автобусов «массовки» из Крыма. Этих людей возят по всем оккупированным городам, работают они по одной схеме: рассказывают, как они всему рады.

Так было на 9 мая, на другие какие-то даты, так снимали и сюжет о том, как якобы нам раздавали гуманитарную помощь.

Единственное, зачем реально стоят в очереди наши пенсионеры, так это за какой-то денежной помощью в российских рублях. Но многим действительно не за что даже еду покупать.

Вообще лично я тех, кто рад тому, что происходит в нашем городе, не встречала. Наоборот, есть люди, которые раньше имели пророссийские взгляды, а теперь их, конечно, изменили.

Кстати, возвращаясь к той самой «массовке» из Крыма, мы все отметили, что эти люди выглядели как-то слишком убого. У нас даже бабушки в Мелитополе одеты лучше.

— Знаете ли вы что-то о ситуации в Беларуси? 

— Честно говоря, к белорусам я всегда относилась с симпатией, особенно после того, как вы пытались сменить власть. Мы видели ваши протесты, мы поддерживали своих друзей-белорусов.

Вы большие молодцы, потому что достаточно долго продолжали протесты, несмотря на репрессии. Было очень горько от того, что вам не удалось довести это до конца. Но у вас система построена так, как в России, с ней бороться очень трудно.

— Что помогает вам сейчас держаться и не терять веру?

— Линия фронта, которая находится совсем близко, километрах в 50. Мы все ждем и очень надеемся, что ждем не зря. Я лично не сомневаюсь, что нас освободят.

Конечно, очень трудно каждый день все это видеть в своем городе, людей с автоматами, которые могут зайти в любой двор. Мы ходим с ними по одним улицам и все время помним, что они делали в Буче и Бородянке.

Мы видим, как с нашего аэродрома поднимаются самолеты, они летят очень низко над домами, чтобы их не заметили системы ПВО. Очень страшно понимать, что они летят бомбить нашу страну.

Но мы не допускаем даже мысли, что все это останется. Когда объявили, что будут раздавать российские паспорта, за ними пришли только 15 человек! В основном это были те самые члены ОПЗЖ, коллаборанты, которые стали новой администрацией.

Мы внимательно следим за событиями на фронте, болеем за нашу армию и ждем.

Очень хочется опять идти по улицам своего города и видеть наши флаги. Последние восемь лет у нас они висели буквально повсюду.