Эволюция Окрестина: как менялись порядки и условия содержания в ЦИП с начала 2020 года

Это случалось с периодичностью один раз в два года: в 2020, в 2022 и в 2024 году. Он согласился рассказать Вясне о том, как за это время менялось отношение администрации и сотрудников изолятора, а также об изменениях в условиях содержания арестованных.

Первый раз Николая задержали 13 сентября 2020 года на одной из воскресных акций протеста — «Марше героев», уже где-то в конце. В тот день только в Минске было задержано по сведениям правозащитников около 500 человек.

Часть митингующих решили пойти маршем к дому Ермошиной. И вот мы подходим к Арена-сити, а дальше путь заводит нас в какой-то тупик, на улицу Тихую.

Многих там задержали, завезли в Центральный РУВД, там избивали, досталось также и мне. Били, пока не потерял сознание. Поливали водой, чтобы пришел в себя.

Еще хотели пароль от телеграма получить, но я его забыл. Затем увезли на Окрестина.

На следующий день состоялся суд по скайпу. Дали десять суток ареста. Судья Виктория Шабуня спросила, есть ли замечания. Я ей сказал, что меня пытали, информация об избиении быстро разлетелась по СМИ. И тогда ко мне в камеру пришли какие-то силовики, может губопиковцы, может еще какие. Начали угрожать уголовкой, если я на видео не скажу, что это я для хайпа так сказал, что все это ложь.

На следующий день я попал на ЦИП, и меня и еще несколько человек снова позвали на первый этаж. Там ждали вооруженные милиционеры. Нас забросили в «бобик» и отвезли в Следственный комитет по Октябрьскому району Минска на допрос. Была адвокатка, а следователь уже показывает заготовку по уголовному делу по ст. 342 Уголовного кодекса, — рассказывает Николай.

«Разгадывали сканворды с помощью кусочков шоколада»

Николай говорит, что в сентябре на ИВС было все почти лояльно. Вероятно, сотрудники боялись и не были уверены, какими будут следующие дни:

— Все в основном вежливые, передачки для арестованных принимают. И гигиену, и еду, и книги, и журналы. Волонтеры как-то передали нам сканворды «Большая клетка».

Но в камере ни карандашей, ни ручек не было, потому что нельзя. Тогда мы отламывали кусочки шоколада, оборачивали туалетной бумагой, чтобы не таяли в руках и таким образом заполняли клетки в сканвордах. Такие вот лакшери еще случались на то время.

Тогда на ЦИПе еще и постельное белье было в камерах и никакой хлорки не лили на пол. Нас в пятиместной камере находилось пять человек.

«Специально подбрасывали бездомных или алкоголиков, чтобы они по ночам «делали нам нервы»

Второй раз Николай попал на Окрестина через два года. За это время отношение к арестованным заметно изменилось.

— В 2022 году я ходил наблюдателем на суд к подруге, которую судили по 342 статье. И вот 30 июня уже в новом здании суда Советского района на рамке стоял какой-то молодой милиционер. Стал цепляться ко мне за наклейку с «Погоней» на телефоне. Говорит: «Ого, так это нацистский символ! Сейчас разберемся». Ну и вызвал на меня наряд.

Составили протокол, завезли в суд. В протоколе было написано, будто я в помещении суда нарушал общественный порядок: ругался, размахивал руками. А видеокамера в то время якобы не работала, поэтому я не мог ничего доказать, а уже вечером отвезли на Окрестина.

Нас забросили в так называемый «контрольный дом» на первом этаже. Тут уже ситуация поменялась. Камера была переполнена, умывальник сломан, все время текла на пол вода. Там я был недолго. На этот раз в суд возили.

Получил 14 суток. Поселили меня в 20-ю или 22-ю камеру. Там 20 человек, все раздеты, потому что жара и на улице, и в камере. А камера рассчитана была на четверых, — вспоминает собеседник.

Николай высказывает предположение, что камеры для «политических» намеренно переполняли, чтобы было труднее выносить жару. При этом рядом были совершенно пустые камеры.

— Ну еще к нам специально подбрасывали бездомных либо алкоголиков, чтобы они по ночам не давали отдохнуть и «делать нам нервы». Приходилось спать на деревянном полу, так как уже не было матрасов, а на металлических пластинах долго не выдержишь.

От жары спасались обливанием. На всю камеру были две пластиковые бутылки, набирали в них воду и обливались.

Еще были две женщины — «продольные», одна добрая, одна злая. У хорошей можно было выпросить туалетной бумаги и кусочек «окрестинского» мыла. Она могла даже подсказать, у кого в документах есть отметка «перезадержание». Это когда ты выходишь, а на тебя составляют новый протокол и снова на сутки.

Уже в 2022 году арестованных будили по ночам на проверки, либо стучали дубинками по «тормозам» (дверь в камеру). Чтобы мы «подрывались», — говорит Николай.

Еще мужчина отмечает, что на то время в камерах не было ни клопов, ни тараканов.

— Несколько раз меня водили на непонятные допросы, спрашивали много о чем, но без толку. Полагаю, может на нас учили молодых следователей проводить допросы. Ответы при этом записывали в блокнотики, а не в протоколы, — рассказывает он.

«Только уснешь и через минут 15 чувствуешь, как тебя уже везде грызут клопы»

Последний раз, во второй половине августа 2024 года, Николая задерживали уже сотрудники КГБ. Он считает, что такое внимание к нему появилось из-за того, что он перед этим провел несколько публичных мероприятий.

На одном из ивентов в помещение ворвались кагэбэшники в штатском и несколько силовиков. Всех забрали и завезли в заводской РУВД, мол, надо всех опросить и узнать кто организатор.

— Опять начали требовать доступ к телефону и ноутбуку, но я почувствовал, что бить меня не будут, как это было в 2020 году. И можно немного понаглеть. Угрожали, что сразу на 15 суток заберут. Ну и дальше по старому сценарию: протокол, ИВС, «контрольная хата».

Наутро нацепили наручники и увезли в РУВД, где должен был состояться наш суд. Но он не состоялся, что-то неправильно было оформлено. И поэтому возили дважды в тот же самый день. Опять получил 15 суток, якобы хулиганил. После суда поместили в ЦИП, в самую жесткую кичу, камера №6, где откидные шконки, — вспоминает мужчина.

«В шестой камере было много тараканов и хорошо, что они не кусаются»

Николай сразу заметил перемены, произошедшие в худшую сторону.

— Что там изменилось за два года? Появились клопы и тараканы, но была наконец горячая вода. Спал на полу и утром был сильно покусан. Там уже на кафельный пол во всю лили хлорку. Эта пресс-хата была переполнена, много было бездомных. Раковины не было, вода текла из крана, вмонтированного в стену.

Мне рассказывали, что еду развозила странная женщина, которая могла просто вылить суп половником через кормушку на пол в камеру: «Вот вам, ешьте!»

Спать не позволяли даже стоя, прислонившись к стене. Если заметит «продольный» — то могли наказать всех стоянием на полдня.

В шестой камере было много тараканов и хорошо, что они не кусаются.

Через несколько дней перевели в обычную камеру, в 20-ю, где я уже был два года назад, там тоже хватало «траблов». Камеру утром «шмонали» молодые девушки-продольные — простукивали дубиналом стенки и деревянные вещи. И при этом еще напевали себе под нос что-то такое «мур-мур» или друг другу анекдоты рассказывали. При этом вещи разбрасывали по полу.

Уже в 2024 продольные больше с арестованными не разговаривали и могли только рыкнуть на кого-то. Даже сколько времени спросишь — не отвечают.

Они уже делали на Окрестина специальные «политические хаты»: две мужские и одну женскую. И вот тогда в камере на четверых помещали человек 20.

В отличие, например от 2020 года, когда я сидел с арестованными дворовыми активистами, с журналистами, или с 2022 годом, когда сидел уже с теми, кого задерживали за украинскую ленточку, за комментарии разные, то сейчас много было тех, кто сидел за татухи.

Публика была более разнообразной, мелкие воришки, хулиганы, задержанные за случайные подписки. Многие перезадерживались, по формуле: 15-15-15 суток.

Был один у нас, который 48 суток отсидел, и вот мы простились. Но не успел он выйти, как что-то снова ему написали и вернули обратно в камеру. Думаю, ну вот так, 60 суток подряд мужик отсидел. И это реально деморализует.

Уехал из Беларуси из-за пристального внимания кагэбистов

Далее Николай рассказывает о питании и бытовых условиях в ЦИП в 2024 году.

— Сначала приносят чай и сухой, крошащийся, противный хлеб, который и есть нельзя, так как может скрутить живот. Назывались они «Лотос» (белый) и «Октябрьский» (черный). Потом давали кашу, совершенно несоленую, без жира. Обычно овсянку либо сечку.

Завтрак делали по времени, а обед мог опоздать на час и больше. На обед супчики или борщики реденькие. Давали к каше сосиску, яйцо вареное, либо противную котлету. Были пару раз маринованные огурцы, и это было приятно. Иногда рыба была, скумбрия, например. Это было круто. Несколько раз давали разбавленный компот или кисель.

Была горячая вода, мыло и ведро, в которое можно было набрать воды, так как раковины не было.

Больше всего мы сетовали на большое количество клопов. Только уснешь — и через минут 15 чувствуешь, как тебя уже повсюду грызут клопы. Несколько раз продольные ночью вырубали свет. Казалось же, это классно. Но мы просили, чтобы включали, потому что мы умрем, нас сожрут клопы. А так, при свете, их можно давить. На день клопы куда-то прятались. Кому-то передавали какую-то пасту, которой мазались от укусов, — рассказывает мужчина.

После освобождения кагэбисты проявляли к Николаю повышенное внимание, при разговорах, на которые вызывали, намекали на сотрудничество и тогда, мол, уголовное дело будет приостановлено. Иначе — будешь сидеть.

— Не мог я на такое согласиться, поэтому вначале спрятался у знакомых, а при первой возможности уехал из Беларуси, — резюмирует Николай.