История любви: «Наше первое свидание чуть не закончилось задержанием»

Журналист Игорь Ильяш — о том, как познакомился с супругой, политзаключенной журналисткой Катей Андреевой.

Все фото из личного архива Катерины Андреевой и Игоря Ильяша

Катерина Бахвалова (псевдоним — Андреева) — журналистка телеканала «Белсат» — приговорена к двум годам колонии за стрим с «Площади перемен».

Она была задержана вместе с коллегой Дарьей Чульцовой 15 ноября после прямого эфира с места жестокого разгона силовиками участников акции памяти убитого Романа Бондаренко. Катя отбывает наказание в гомельской колонии.

В интервью «Cалідарнасці» муж Кати — журналист Игорь Ильяш вспоминает, каким был последний день его жены на свободе.

— По воскресеньям я обычно работал дома, Катя вела стримы с маршей. Как обычно, я приготовил нам завтрак. Катя готовилась к работе, решала логистические вопросы. Как всегда перед стримами, она немного нервничала. Катя вызвала такси. Я поцеловал ее в прихожей на прощание.

В течение дня мы были на связи. За несколько минут до ареста она позвонила мне и сказала, что силовики за дверью и, скорее всего, их будут сейчас задерживать.

Я до последнего момента не понимал, как обстоят дела. Еще во время стрима я спросил: есть ли у вас пути отхода? Было очевидно, что дрон обнаружил квартиру, где они находились, и их попытаются заблокировать. Катя написала, что пути отхода есть.

Когда она мне звонила после стрима, я был уверен, что они сменили локацию. Предполагал, что силовики просто устроили зачистку в доме. Не будут же они выламывать каждую дверь. Думал, постоят-позвонят и уйдут.

Позже выяснилось, что Катя и Даша не сменили локацию и возможности уйти после стрима уже не было. Как выяснилось, это был выбор Кати — оставаться в той же квартире и выполнять свои профессиональные обязанности до конца.

— Возвращаясь в мыслях ко дню Катиного ареста, вы думали после о том, что могли уехать из страны?

— Да, такие мысли были. Решение оставаться и работать в 2020 году в Беларуси было нашим общим. Родственники призывали нас уехать.

За несколько дней до произошедшего я стал понимать, что протесты пошли на спад, террор становился все более жестким. Я предложил понаблюдать еще пару недель, как будут развиваться события.

Протест на улице был для нас определенным оберегом, страховкой от того, что придут за нами. Пока силовики занимаются протестами на улице — им не до нас. Как показала практика, все уголовные дела против журналистов начались после того, как протесты были задушены.

Тенденцию я правильно прослеживал, но ошибся в сроках. Я предполагал, что трагедия, случившаяся с Романом Бондаренко, приведет к тому, что протесты будут держаться на высоком уровне, но ошибся. Думал, что у нас есть пара недель, а оказалось, что у нас есть два дня...

Катя считает бессмысленным рефлексировать на эту тему. Она ни о чем не жалеет.

— Семь месяцев прошло после вашей последней встречи на свободе. Как вам сейчас удается поддерживать друг друга на расстоянии?

— После Катиного ареста я часто прокручивал в голове, как пройдет наша встреча. Предполагал, что оно будет похоже на свидание с женой в тюрьме главного героя романа Солженицына «В круге первом». Их жизнь разделилась, и они не понимают до конца друг друга, мир в котором живут. Это очень тяжелый момент в книге.

К счастью, наши свидания с Катей были другими. Мы виделись дважды: после суда первой инстанции — час на «Володарке», после апелляции — два часа в Жодино. Оба свидания бесконтактные — не было возможности обнять, поцеловать, взять за руку. Это очень тяжело. При этом наши встречи проходили очень позитивно.

Мы не чувствовали никакой неловкости. Было ощущение, что не было этих месяцев в тюрьме. Большую часть времени мы смеялись и шутили. Как это часто бывает в браке: если отношения гармоничны, то двух людям не обязательно постоянно обсуждать серьезные темы, ведь в главном они сходятся по умолчанию.

На тюремном свидании мы не говорили про глобальные проблемы, например, будешь ли ты меня ждать. Потому что прекрасно понимали выбор каждого. У нас полное доверие друг другу.

Свидания дали нам почувствовать, что нить, нас соединяющая, не повреждена. Мы создали свою Вселенную, нерушимую, неприступную, на нее никак не повлияли трагические события.

Огромная поддержка — письма. Катя говорит, что для нее это огромное счастье получить письмо. И я прихожу в восторг, получая от нее письма. Еще шлю ей несколько телеграмм в неделю.

В письмах мечтаем, как будем жить, когда это все закончится, и мы будем счастливы. Порой вспоминаем приятные моменты из прошлого. Я поднимаю нашу старую переписку в фейсбуке за 2016 год, когда начинался наш роман, отправляю Кате фрагменты.

— Переводчица Ольга Калацкая, которая сидела с вашей женой в одной камере, написала, что у Кати с мужем любовь, о которой можно только мечтать. Как вы познакомились?

— Я увидел в Фейсбуке селфи Светланы Калинкиной с молодой журналисткой. Подумал: очень красивая, при случае надо будет познакомиться. Буквально недели через две такой случай предоставился.

Впервые я увидел Катю на площади Свободы, где проходила акция оппозиции (это было в начале октября 2015 года). Подошел, познакомился. Думал после работы пригласить ее на кофе. Но упустил ее из вида, она ушла немного раньше, и мы не успели обменяться контактами.

Через несколько дней на очередной акции мы встретились снова, и я уже не совершил ошибки: держал ее в поле зрения, чтобы после митинга пригласить в кафе.

Мы пили кофе, говорили о журналистике. Катя была вдохновлена работой. Она делала первые шаги в профессии. Разговор зашел о выборах, и она говорит: сегодня же последний день досрочного голосования, я никогда не работала на избирательных участках, интересно, как это выглядит со стороны.

И мы пошли на участок для голосования, в гимназию. Реакция стандартная: перепуганные члены комиссии при появлении журналистов. На нас вызвали милицию. Приехал наряд — «космонавты» в шлемах с дубинками.

У нас проверили документы и отпустили. Это был такой период, когда не было репрессий, и все обошлось. Но сам факт, конечно, символичен. Наше первое свидание чуть не закончилось задержанием.

Тогда я в нее влюбился. Если не с первого взгляда, то со второго точно. Меня восхитили Катины энергия, смелость, нестандартное мышление. Журналистка отработала день, отдыхала в кафе. И она настолько захвачена своим делом, что после работы решила сходить на избирательный участок.  

Несмотря на то, что у нее не было опыта общения с силовиками, она очень смело себя вела, не испугалась. Помню, мы вышли из гимназии и смеялись над ситуацией, в которой оказались.

…Поначалу со стороны Кати не было взаимности. Я за ней ухаживал, но она мне прямо сказала, что мы можем быть просто коллегами, друзьями.

Психология устроена так: если ты к человеку не испытываешь взаимных чувств, а тебе будут продолжать оказывать знаки внимания, скорее всего, это вызовет обратную реакцию. Понимая это, я на какое-то время отошел в сторону. Мы пересекались в течение 3-4 месяцев только по работе — оба сотрудничали с Радыё Свабода.

Это была непростая работа над собой. Нужно было даже взглядом не показывать, что ты только и думаешь о ней, хочешь ее поскорее увидеть.

В начале 2016 года я занялся темой Донбасса. На тот момент она была топовой. Каждая публикация имела высокий рейтинг, ее активно комментировали в соцсетях. Катю тоже интересовала эта тематика. Мы чаще стали общаться по работе: обменивались ссылками, помогали друг другу информацией.

Однажды после работы Катя пригласила меня в бар на Зыбицкой. На встрече я дал понять, что мои чувства и намерения остаются прежними и сразу очертил, наши отношения могут развиваться только в таком направлении или никак. С этого момента начал развиваться наш роман.

Игорь Ильяш на том самом свидании в баре «Пушка» (заведения уже нет), июнь 2016 года

Первое совместное селфи, которое Игорь и Катя опубликовали в соцсети с подписью «Друзья и коллеги»

— Вы оба журналисты. Для вас было сложно находиться с Катей 24 часа в сутки — на работе и в свободное время?

— Я получал удовольствие от каждой минуты, которую мы проводили вместе.

Когда мы поженились, бывало и такое, что на берегу моря за бутылкой вина обсуждали профессиональные вопросы. Мы настолько захвачены профессией, что для нас приятно на отдыхе поговорить о работе.

— Есть ли в вашей паре лидер или у вас партнерские отношения?

— Мы изначально начинали наши взаимоотношения, четко давая понять друг другу, что наш союз может строиться только на основании полного равенства.

У меня не раз спрашивали, почему я не настоял на том, чтобы Катя уехала, понимая, что она подвергается опасности. Я всякий раз отвечаю, что в таком контексте даже думать было невозможно, потому что это решение могло приниматься только вместе. Я не мог ударить кулаком по столу и сказать: «Мы уезжаем».

— Как вы делали Кате предложение?

— В июне 2016-го мы начали встречаться, а в начале августа я предложил Кате жить вместе. Она спросила: «Какой смысл съезжаться? Почему бы тогда не пожениться?» Я взял пять секунд размышлений и сказал: «По-моему, это отличная идея! Выходи за меня замуж». Катя взяла сутки на раздумья и сказала «да». Через день мы подали заявление в ЗАГС.

Свадьба была скромная, как мы и хотели. Единственное, о чем Катя потом жалела, у нее не было белого свадебного платья.

Медовый месяц мы провели в Малаге, где Катя прожила два года. Она хотела таким образом закрыть гештальт: начать новый этап в жизни, расставшись с прошлым.

— У Кати наверняка было много поклонников. Вам приходилось их отваживать?

— Да, у Кати всегда было много поклонников. Бывали случаи, когда возникали немного конфликтные ситуации.

Я понимал, если буду выяснять отношения, это не будет иметь никакого эффекта. В любом случае все зависит от Кати. Если она хочет быть со мной, то так и будет, несмотря на воздыхателей, которые хотели бы быть с ней.

— Накануне суда Катя из СИЗО написала о том, что три месяца в заключении не только не сломили ее, а, наоборот, закалили характер. Она призывала судей не следовать по пути беззакония.

«Что касается меня, то я буду счастлива независимо от приговора, так как совесть моя чиста, а правду говорить легко и приятно», писала Катя.

Откуда в ней столько силы, чтобы отстаивать правду и справедливость?

— Катя знает, что правда на ее стороне, и это дает ей силы.

Меня восхищает в Кате ее способность делать выводы из своих ошибок, развиваться и выходить на новый уровень. Первый раз ее задержали в марте 2017 года на акции «марш нетунеядцев» в Орше.

Дело было так. Сначала задержали оператора Александра Борозенко, с которым она работала в паре. Катя поехала с ним и в машине продолжала вести стрим. Удивительно, как они сразу ее не задержали.

С точки зрения безопасности для журналиста в Беларуси это было ошибкой. То, что она делала, похоже на стиль украинских журналистов, которые несмотря ни на что гнут свою линию. В Беларуси так не работают. Опытные коллеги понимают, что любое лишнее проявление активности – это подставиться под задержание.

В зале суда Катя расплакалась, она абсолютно не была готова к тому, что окажется в камере, где провела ночь. А через два дня после суда Катя вела стримы в Минске. Ее снова задержали 25 марта на Дне Воли…

Она столь мужественно и стойко вела себя с первых минут ареста во многом благодаря тому, что продолжительное время психологически готовила себя к подобным вызовам. Катя прекрасно понимала, чем грозит работа в этой стране в условиях диктатуры.

Мы еще летом 2020 года составили для наших близких памятку: куда звонить, как себя вести, если нас арестуют по уголовному обвинению. Катя каждую неделю работала на маршах и понимала, что может не вернуться.

— Читая письма политзаключенных, я плачу и думаю, как они умудряются, находясь в неволе, поддерживать нас.

— Мы обсуждали это с Катей на свидании в апреле. Я сказал ей, что если следить за лентой Фейсбука, то, судя по всему, больше всего страдают люди, которые читают новости. Люди, которые в тюрьме, или их родные в заключении, ведут себя более позитивно и бодро.

С точки зрения психологии, это объяснимо. Безусловно, для людей, которые находятся в экстремальных условиях, важно сохранение эмоционального баланса. Это для них вопрос выживания. Поэтому они и ставят психологические блоки, чтобы не поддаваться негативу.

— Cудя по письмам Кати из заключения, она вряд ли оставит журналистику. Как вы представляете вашу жизнь после освобождения?

— Когда она окажется на свободе, будет проходить процесс восстановления и отдыха. Надеюсь, к этому времени журналистика не будет такой опасной профессией в Беларуси, и в стране произойдут определенные изменения.

В планах после освобождения поехать в путешествие в Париж, а потом на море, на северное побережье Франции.

И, конечно, мы очень хотим детей. Мы постоянно обсуждаем эту тему в письмах, строим планы. Эти мысли подпитывают нас, придают силы для того, чтобы бороться дальше.

Кстати, задолго до ареста я много раз говорил Кате: впереди нас ждёт долгая, яркая, насыщенная, счастливая жизнь, поэтому мы не должны ничего бояться. Что бы сейчас ни случилось — всё это когда-нибудь покажется мелочью в масштабах нашей жизни и любви. Катя с этой мыслью всегда соглашалась.