Крук: «Режим усвоил для себя уроки 2020-го»

Власти Беларуси все больше закручивают гайки частному сектору. Здесь и попытки найти дробление бизнеса, чтобы «подоить» компании, и введение изменений для индивидуальных предпринимателей, которые могут «убить» часть из них. Параллельно с этим сокращаются возможности для получения бизнес-образования — закрывается частный Институт предпринимательской деятельности.

Что это все может означать? Чиновники не заинтересованы в развитии негосударственного бизнеса? Понимают ли они, к чему ведет их давление на частников? Ответ на эти вопросы ищет экономист Дмитрий Крук.

«Беларусы в значительной массе по-прежнему не ждут много от государства, а рассчитывают на самих себя»

События 2020 года до сих пор остаются объектом многочисленных рефлексий. И одна из распространенных позиций (которая достаточно близка лично мне) — фундаментальной причиной этих событий стало в том числе быстрое развитие в Беларуси в 2010-х частного сектора.

Частный сектор расширил и укрепил в беларусском обществе культурные стандарты, ценности и поведенческие паттерны, в которых человек — его личные качества, компетенции — становится центром мировоззрения и мироощущения, сдвигая с этого пьедестала государство.

В первую очередь это происходило внутри самого частного сектора. Для современного частного бизнеса опора на человекоцентричность во многом является залогом конкурентоспособности. А это укореняет соответствующую корпоративную культуру, становясь частью которой, работники быстро привыкают к хорошему и хотят воспроизводить подобное уже в масштабе страны. Соответственно, рост частного сектора в масштабах напрямую означает расширение ореола этой культуры.

Полагаю, что частный сектор также генерировал и эффекты, выходящие за его рамки. Будучи носителем новых практик, предоставляя в масштабах всей страны современные услуги и внедряя прочие новации, он притягивает к себе многие части общества и формирует симпатию к себе.

И разговор про эти эффекты — это разговор не только о прошлом, но и о настоящем, и, возможно, о будущем. Недавнее исследование Chatham House наглядно показывает, что все указанные эффекты сохраняют актуальность. Для значительной части беларусского общества в 2024 году именно человек (а не государство) — по-прежнему центр ментальной карты.

Беларусы в значительной массе по-прежнему не ждут много от государства, а рассчитывают на самих себя и хотят иметь возможность сами обеспечить свою жизнь. Беларусы по-прежнему более склонны работать в частном секторе, а не в государственном. Для меня это визуализация того, что замедленная социальная революция, запущенная еще в 2010-х благодаря росту частного сектора, пока продолжается.

Изменения, произошедшие в беларусском обществе благодаря частному сектору, сохраняются. По крайней мере пока.

Как сегодня власть относится к частному бизнесу

Понимает ли режим, что частный бизнес — по-прежнему оплот для движения Беларуси к демократии (вопреки тому, что внешние проявления этого загнаны под пол)? Думаю, что да. И вполне допускаю, что у ряда идеологов подспудное неприятие (а-ля классовой ненависти) к частному сектору никуда не исчезло.

К частному бизнесу активно применяется ряд откровенно репрессивных мер, но чаще не за сам факт «классовой» принадлежности, а по другим мотивам — от политических до передела сфер влияния. Поэтому говорить о том, что частный сектор перешел на «подпольное» положение, также не приходится.

Более того, в опросах самого частного бизнеса немного свидетельств того, чтобы они сами оценивали институциональную среду как неприемлемую. То есть немного фактических и документальных свидетельств для рассуждений о том, что режим взял целенаправленный курс на то, чтобы под корень избавиться от частного сектора.

Полагаю, сегодня в восприятии режима частный бизнес, во-первых, — это зло, ставящее под угрозу политическую состоятельность. В этом плане уроки 2020-го режим для себя усвоил.

Но есть и во-вторых. Одновременно режим усвоил и другой урок 2010-х — без частного сектора обеспечить хоть мало-мальски приемлемый уровень благосостояния и развития для всей экономики сложно. И это нейтрализует желание и готовность «пожать руку последнему предпринимателю».

Частный бизнес хоть противен и чужд по своей природе, но обеспечивает экономические эффекты, без которых трудно будет выжить прямо сегодня.

И в этом противоречии, как мне представляется, у режима (сознательно или нет) сформировалась установка, которая предопределяет его отношение к частному сектору в последние 3−4 года: привязать к себе, сделать его максимально зависимым от государства (как напрямую, так и через госпредприятия).

Если такую задачу решить, то как минимум можно в ручном режиме ослаблять все нежелаемые эффекты, которые создает частный сектор. А как максимум — можно замахнуться на то, чтобы превентивно и вовсе их нивелировать. Ведь если поменять философию частного сектора, убить человекоцентричную этику, которую он культивирует, то двигатель социальной революции можно остановить.

В рамках такого курса по привязке частного бизнеса в государству делается много, начиная от пресловутого ценового регулирования.

Перечень задач у этого постановления широкий. Но, как выразился один беларусский бизнесмен в одном из глубинных интервью, проводимых в рамках исследований BEROC, «это в том числе инструмент для того, чтобы срезать финансовый жирок у тех, у кого, по мнению властей, он образовался. А также инструмент поставить на растяжку любой бизнес. Ведь выполнять регулярно это постановление на 100% невозможно, а это значит, в любой момент на неугодных можно завести уголовное дело под благовидным предлогом».

Менее явным и более «философским» является подталкивание частного бизнеса к работе с Россией: через заградительные барьеры для работы с западными странами, их ослабление регулятивными нормами, а также открытием шлюзов для экспансии российского рубля на беларусском финансовом рынке.

Ну и, наконец, вплоть до самого «философского инструмента» — удару по бизнес- и экономическому образованию, а также неформальному нетворкингу в бизнес-среде. Имеющиеся свидетельства и факты (не все из них становятся достояниям общественности) наводят на вывод о том, что в этой сфере политика зачистки всего неугодного под корень является четко продуманной. Недавняя череда новостей о закрытии ряда частных вузов, допускаю, также может быть звеном этой цепи.

Не возьмусь предполагать, насколько выполнима задача «привязки» частного сектора к государству в полной мере. Но, к сожалению, как минимум частично и на какой-то период, вероятно, да.

Сейчас наблюдаются определенные сигналы того, что, будучи вынужденным существовать в такой среде, беларусский частный сектор начинает терять свою идентичность. На более длинном горизонте такой дрейф будет приводить к ослаблению им своей конкурентоспособности. То есть заглохнет не только важнейший двигатель, который прокладывает путь к демократии, но в то же время выступает едва ли не единственным двигателем для хоть какого-либо экономического роста и развития.

И для страны это ужасающая перспектива. Лишь наверстывать упущенное придется много лет, не говоря уже о том, чтобы догнать современность.

Поэтому очень важно не допустить сегодня деградации частного сектора. В противном случае надежды на демократизацию и будущий экономический рост значимо ослабнут.

Как не потерять беларусский частный бизнес

К сожалению, волшебного рецепта, который бы разом отвечал на все вопросы, не прослеживается. Перечню инструментов, который есть сегодня у режима (особенно в отношении беларусского бизнеса, который остается внутри страны), трудно найти адекватный противовес. Но ситуация и не совсем безнадежная.

Полагаю, поддержка беларусского частного бизнеса по четырем основным трекам может как минимум ослабить негативные тренды. Во-первых, это сфера экономического и бизнес-образования. Спасение и содействие развитию человеческого капитала в сфере экономики и бизнеса — это то, что может творить чудеса. Во многом именно этот рецепт обусловил развитие и рост частного сектора в 2000—2010-е годы.

Во-вторых, это мобильность беларусского частного бизнеса. Очень важно, чтобы бизнес, который сегодня остается внутри страны, не оказывался в гетто или не начинал втягиваться в российскую орбиту. Для этого важно, чтобы у частного бизнеса сохранялась возможность прямых контактов и взаимодействия с партнерами из развитого мира.