«Напоминает XIX век, когда использовался детский труд, потому что он дешевый»

В Беларуси расширили список профессий для подростков. Теперь в возрасте 14-16 лет можно работать в офисах, кафе и магазинах, в доставке, сборке мебели, на швейном производстве, диспетчерами и т. д. А также, как и прежде, помогать в сельском хозяйстве, благоустройстве территорий, работать аниматорами и промоутерами.

Постановление Минтруда вступило в силу 10 апреля, сообщают в профильном Telegram-канале.

Что об этом решении властей думают эксперты? Филин поговорил с правозащитником и экспертом в сфере образования.

«Праца дзяцей дапушчальная толькі ў бяспечнай, добра арганізаванай форме, без прымусу і без шкоды для вучобы»

— У тэме працы дзяцей нам вынаходзіць нічога не патрабуецца — дастаткова паглядзець, як гэта адбываецца ў цывілізаваным свеце, у першую чаргу ў краінах Еўразвязу, — отмечает правозащитник Леонид Судаленко.

Он объясняет, что, согласно директиве ЕС 94/33/ о защите молодежи на рабочем месте, минимальным возрастом для работы детей является 15 лет.

— У некаторых выпадках 14 гадоў — напрыклад, пры лёгкай працы або ў рамках школьных праграм. Праца дзяцей малодшых за 15 гадоў у ЕС катэгарычна забаронена, за выключэннем іх удзелу ў культурнай, мастацкай, спартыўнай або рэкламнай дзейнасці (і абавязкова з дазволу), а таксама лёгкай працы з 13 гадоў (пры абмежаваных гадзінах, без шкоды здароўю і вучобе).

Маладыя работнікі ва ўзросце 15-18 гадоў у краінах ЕС могуць працаваць толькі абмежаваную колькасць гадзін. Ім забаронена начная праца і праца ў небяспечных умовах пры абавязковых медаглядах і павышаных патрабаваннях да аховы працы.

Ахова працы дзяцяй, як мне падаецца, павінна з’яўляцца краевугольным каменем і для Беларусі. Мы памятаем трагічны выпадак у Маладзечна, дзе ў 2016 годзе пад коламі грузавіка загінула 13-гадовая школьніца Вікторыя Папчэня.

Тады наш незалежны прафсаюз абараняў у судзе бацькоў трагічна загінулай дзяўчынкі, даказваючы сам факт працоўных адносін. Мы таксама ставілі пытанне, хто возьме на сябе адказнасць за тое, што дзіця дапусцілі да крыніцы павышанай небяспекі, пад коламі якой і адбылася гэтая трагедыя. Лічу, што ў гэтай справе прафсаюз зрабіў шмат, каб такія трагедыі ў краіне больш не паўтараліся. 

Судаленко подчеркивает, что если принятое постановление, согласно которому был расширен перечень работ для подростков, будет добросовестно реализовано, то оно не будет противоречить европейским нормам:

— Праца дзяцей дапушчальная толькі ў бяспечнай, добра арганізаванай форме, без прымусу і без шкоды для вучобы. І галоўнае — без рызыкі для жыцця.

«Государство в отчаянном положении и начинает обращаться к использованию детского труда в массовом порядке»

Эксперт в сфере образования, research director Института развития и социального рынка для Беларуси и Восточной Европы (IDSM) Андрей Лаврухин считает, что в принятом постановлении есть как свои плюсы, так и минусы.

— Приучать детей к труду — это хорошо. Если за это еще будут платить деньги — тем более. Дети будут раньше становиться более ответственными и самостоятельными, постепенно понимать цену деньгам. Это позитивная сторона.

С другой стороны, не менее очевидно, что такая мера — вынужденная для государства из-за острого дефицита кадров. И во многом это выглядит как попытка заткнуть дыры на рынке труда низкооплачиваемым детским трудом.

Вопрос, насколько здесь государство в состоянии найти баланс между своей очевидной потребностью в рабочих руках и возможностью использовать это в воспитательных целях. Это зависит от того, как будут соблюдаться правила безопасности, насколько труд, в который вовлекаются дети, безопасен и не представляет угрозу жизни.

Пока что сложно сказать, как это будет реализовано на практике. Но превалирует ощущение, что государство в отчаянном положении и начинает, как беднейшие государства, обращаться к использованию детского труда в массовом порядке.

Я помню, что в свое время, когда учился в школе, проходил практику, где осваивал профессию фрезеровщика. Но это все было в рамках образовательного процесса. Сейчас же детей фактически выпускают на рынок труда, причем массово.

Все это напоминает XIX век, когда использовался детский труд, потому что он дешевый. Дети тогда гибли на заводах. Сейчас, конечно, такие работы, где погибнуть сложно, и тем не менее то, что такое решение принято исходя из нужды государства, выглядит, мягко скажем, обескураживающе.

— А может ли оно как-либо повлиять на образовательный процесс и мотивацию учащихся в нем?

— Это хороший вопрос. Действительно, если дети с 14 лет будут зарабатывать деньги, они могут сказать: «Мама, папа, а зачем мне учиться? Я могу и сейчас деньги рубить». Понятно, что это будут не те деньги, чтобы позволить самостоятельную жизнь, но такая мысль у детей может появиться.

И если подростки будут видеть, что образование не нужно, это может увеличивать долю тех, кто работает на рынке труда без образования. Это будет способствовать архаизации экономики, рынок труда будет требовать низкоквалифицированных рабочих.

Это будет ловушка для молодых людей, поскольку они будут видеть, что люди без образования более востребованные.

Но есть и другая сторона, положительная. Дети, которые уже будут выходить на рынок труда, смогут понимать, где платят больше, где — меньше, исходя из чего смогут более прагматично выбирать будущее образование. Они смогут иметь более релевантное представление о рынке труда, на который им придется выходить потом.