Полозкова: «В 2024 году умереть там, где ты хотел, это огромная роскошь и привилегия»

— Очень интересные времена мы переживаем, причем если бы мы читали это в сценарии, не поверили бы, да ну, разве так бывает, — размышляет Вера Полозкова на Sheinkin40. — Но вот такая история: я не могу въехать ни в одну из стран, где прошло 20 лет моей жизни — ни в Россию, ни в Украину, ни в Беларусь не могу попасть.

Я уехала из России после того, как увидела, как ракета прилетает в Харьковскую администрацию. Буквально за четыре месяца до войны мы играли в Украине большие гастроли.

Играли в Харькове, в Одессе, в Днепре. И все эти картинки были очень свежие: ты там только что был, собирались огромные залы, вы обнимались, подписывали книжки, гуляли по городам — и вдруг ты видишь, как во все эти места, во все эти пейзажи с открыток летят ракеты, все рассыпается, визжат сирены, приезжают скорые.

А потом ты выходишь на улицу в Москве, и вокруг как будто ничего не произошло, как будто ты один об этом знаешь. Люди идут, кефирчик покупают и собак выгуливают. 

И я поняла, что не смогу остаться и делать вид, что все в порядке.  Мне хочется плакать, меня разрывает. У меня не будет все в порядке с этого момента. И когда до меня это дошло, я начала куда-то собираться.

Потому что у меня и в мыслях не было уезжать. В день, когда началась война, мои дети пошли в детский сад, и детский сад был оплачен на много месяцев вперед. Я строила планы и никуда не собиралась.

Поэтесса рассказала, как общается с близкими людьми, которые остались в России.  

— У меня есть круг любимых людей, которые остались. Моя базовая эмоция по отношению к ним — это большое сочувствие от того, что они не могут никуда уехать.

Понимаю, что вся страна не может взять и уехать, как бы мне ни хотелось, чтобы те, кого я знаю, там не оставались. Потому что они, конечно же, в опасности, так как не согласны с тем, что происходит.

Мы обсуждаем разное, но при этом пообещали друг другу, ввиду невероятных, острейших, болезненных перемен не будем сильно друг по другу ездить с вопросами этического характера.

Потому что я честно не понимаю, глядя на приговоры, которые выносятся людям, на убийства в тюрьме, как там можно оставаться. Мне кажется, что оставаться там нельзя.

При этом у них есть неоспоримые причины, по которым они остаются. И вот по этому лезвию мы не ходим. Мы не спрашиваем друг друга, как там дальше.

Мой самый страшный кошмар, который мне снится, — про самолет, который садится в Шереметьево, и я пытаюсь спрятаться за какие-то кресла, потому что знаю, что меня сейчас найдут и поведут на допрос.

Но когда я разговариваю со знакомыми из России по видеосвязи, и человек идет, и над ним проплывают вывески на кириллице, среди которых ты рос, ты узнаешь ландшафты и все прочее, накрывает очень странное чувство.

Потому что в тот же самый момент ты — человек, которому нельзя было съездить туда похоронить своего единственного родителя. То есть тебе очень нужно было туда попасть, но ты не имеешь права. Это целый огромный сгусток эмоций, — призналась Полозкова.

Она рассказала и о том, какая серьезная трансформация сознания произошла у нее за последние два с половиной года.

— Думаю, что это самый мощный и бесповоротный процесс взросления, который когда-либо со мной был. Видимо, он так происходит, через огромное количество утрат.  

Но при этом чего во мне точно стало больше по сравнению с мятежной юностью — это благодарности. Потому что когда ты пережил то, что пережил, ты реально благодарен за абсолютно все.

Ты благодарен, что твоя команда жива и с тобой, и вы не перессорились, и способны работать. Ты благодарен, что твои дети здоровы, и им есть где учиться.

Ты благодарен даже за то, как выяснилось, что твоя мама умерла, где хотела. У меня очень много подписчиков украинцев, которые живут в разных странах мира. И когда мамы не стало, и я написала об этом, мне девочки рассказывали, что они не просто не похоронили своих родителей, а даже не знают, где те похоронены, например, в Мариуполе.

Или люди умерли на оккупированных территориях, и никто никогда не попадет к ним на могилы, и неизвестно, есть ли эти могилы.

Выяснилось, что в 2024 году просто умереть там, где ты хотел всегда, и быть похороненным рядом со своей мамой, и так, чтобы тебя твои друзья проводили в последний путь, это огромная роскошь и привилегия.

Потому что огромное количество ровесников моей мамы, которые уходят сейчас там, где воюют, лишены такого. Они вообще лежат в братских могилах.

Поэтому и благодарность за вещи, которые тебе всегда казались сами собой разумеющимися вроде, ничего сложного, просто чтобы было вот так.  

К сожалению, это вечные весы — что мы утратили и что мы нашли, — сказала Полозкова.