Портреты. Историк Кузнецов: «Раньше, изучая репрессии, был теоретиком — сейчас это переживаю на практике»

Для спецпроекта «Портреты» в интервью «Салідарнасці» Игорь Кузнецов рассказал, как он с дипломом преподавателя истории КПСС стал заниматься темой репрессий и почему, несмотря на 17 заявлений в милицию и увольнение из университета, не собирается останавливать свою деятельность. 

Игорь Кузнецов. Фото Новы час

«Мы с Лукашенко служили в одной дивизии»

Игорь Кузнецов родился в Молодечно, хотя отец его родом из Нижегородской губернии. Судьба забросила его в Беларусь в предвоенные годы.

— Отец проходил срочную службу в должности стрелка в 33-й танковой дивизии, которая дислоцировалась в Белостокском выступе, — рассказывает историк. — Когда началась война, их дивизия попала в окружение и полностью была разгромлена. Отец со своими 15-ю товарищами почти четыре месяца пробирался по лесам, пока под Климовичами оставшиеся в живых 9 человек не вступили в партизанский отряд.

До июля 1944 года он был помощником комиссара 61-й партизанской бригады, а после войны остался в Беларуси, где и познакомился с моей мамой. В 1956 году у них родился я.

Игорь Кузнецов в детстве. Все фото из личного архива героя

Впрочем, долго в Молодечно семья не задержалась. В школу Игорь Кузнецов пошел уже в Минске. С прежнего места работы отца перевели в Минторговли в столицу, а после он занял должность директора научно-исследовательского института по изучению конъюнктуры торговли.

С отцом и матерью

Однако по стопам отца в торговлю Игорь Кузнецов не пошел. Окончив минскую школу №42, он твердо решил, что хочет быть военным, и поступил в Донецкое высшее военно-политическое училище — одно из самых престижных по тем временам профильных учреждений.

Во время учебы в Донецком высшем военно-политическом училище

— Любопытный штрих моей биографии: мы служили с Лукашенко в одной 120-й гвардейской дивизии, которая дислоцировалась в Уручье. Причем были в одинаковых должностях, — вспоминает собеседник. — Я проходил службу замполитом отдельной роты радиоэлектронной борьбы, он был замкомандира роты по политчасти в мотострелковом полку.

Особых воспоминаний от встречи с будущим президентом у Игоря Кузнецова не осталось.

— Пересекались на каких-то совещаниях, сборах руководителей групп по политзанятиям, но так, чтобы за руку здороваться — такого не было. Если честно, информация об этой личности была противоречивая. Ну а потом наши пути окончательно разошлись.

В 1985 году Игорь Кузнецов поступил на военно-педагогический факультет в Военно-политическую академию имени Ленина (сейчас Военный университет Вооруженных Сил РФ) в Москве.

— Естественно, история тогда была только одна — история КПСС. Поэтому и специализация у меня по окончанию академии значилась — «преподаватель истории КПСС». Какая эпоха была – такое и все остальное, — отмечает Кузнецов.

«Изучал советскую энциклопедию и обнаружил, что 75% биографий всех персоналий обрывается в 1937-1938-х годах»

Историк признается, что ему часто приходится отвечать на вопрос, как он с его биографией вдруг занялся темой репрессий?

— Особенно коммунисты меня упрекают: как так, бывший политработник, выпускник военной академии — и вдруг такое пишет? Это же враг в квадрате! На что я отвечаю, что именно потому, что был коммунистом, прекрасно разбираюсь в теме, — отмечает Кузнецов. — К тому же в моей семье по линии и матери и отца есть репрессированные. Так, брата мамы забрали на 15 лет, обвинив в том, что он во вредительских целях подсыпал в зерно стекло.

Правда, в советское время в семье вслух на эту тему не говорили. Если и упоминали, что кто-то там пострадал, то без особых акцентов.

Игорь Кузнецов. Фото baj.by

Более серьезное знакомство с темой репрессий произошло лишь в начале 1980-х. Причем совершенно случайно.

— Уже по роду своей деятельности изучал одну энциклопедию — «Гражданская война и интервенция в СССР». И вдруг обратил внимание, что жизненный путь 75% всех персоналий (а там были военачальники, партийные и советские работники) обрывается на рубеже 1937-1938 годов. Для меня это было удивительно. Я даже карандашом стал помечать и подсчитывать, — рассказывает Кузнецов. — Начал разбираться, почему так? Вот тогда и вышло мое первое знакомство с темой репрессий. Через легальную энциклопедию советского времени.

Впрочем, эта тема не раз доставляло историку проблемы. Из-за нее он, единственный окончивший Академию с отличием выпускник в группе, отправился служить не в Минск, где жили родители, и даже не в Киев или Москву, куда отправили его однокашников, а в далекий Томск.

— Я как окончивший академию с отличием имел право выбора места службы. Но мне по жизни всегда «везет». Вокруг удивлялись: почему из всех одногруппников только Кузнецов был направлен для прохождения дальнейшей службы в Томское высшее командное училище связи? — вспоминает историк. — Прежде всего из-за своего принципиального характера: постоянно отстаиваю свою позицию и не могу промолчать.

К моменту переезда в Томск Игорь Кузнецов был уже женат. О своей супруге он говорит с особым трепетом.

— Жалею ее всю жизнь. Она, как жена декабриста, добросовестно разделила со мной участь. Я, можно сказать, в ее биографию немножко не вписался. Моя супруга из семьи офицера. Родилась в Южно-Сахалинске, потом ее отец служил в авиации в Благовещенске, потом в Иркутске, потом спустя много лет они оказались в Минске. И тут случилось «несчастье» — она познакомилась со мной. А я в качестве «подарка» увез ее на 5 лет в Томск.

Все эти годы в Томске Игорь Кузнецов продолжал заниматься темой репрессий. В 1989 году он стал членом совета Томского «Мемориала». К тому моменту Кузнецов работал на должности старшего преподавателя военного училища, был в звании подполковника. Когда же стал вопрос научной деятельности, он твердо решил писать диссертацию по репрессиям.

— Правда, первый вариант темы звучал так: «Восстановлении ленинских норм партийной жизни после ХХ съезда КПСС», — рассказывает историк — Но это уже была новизна. Ведь никогда не ставился вообще вопрос о каких-то нарушениях. Вот так на развалинах СССР, в 1992 году, я защитил одну из первых диссертаций, посвященную репрессиям. Правда, называлась она уже «Массовые репрессии на территории Западной Сибири в 1930-е годы и реабилитация жертв террора». И символично, что защита состоялась 5 марта — в день смерти главного организатора массового террора в СССР.

В Томске Игорь Кузнецов проработал до 1993 года. После защиты диссертации ему-таки удалось добиться перевода в Минск.

— Я поступил в распоряжение министра обороны РБ и целые полтора года ждал нового назначения. Мне открытым текстом сказали, что с вашей темой не придется долго служить. И это единственный совет, который я послушал, — рассказывает Кузнецов. — Мне тогда было 30 с хвостиком и еще рано было уходить на военную пенсию, но я понимал, что никаких перспектив нет, поэтому сам попросил, чтобы меня уволили по сокращению штата.

Да, можно было остаться, получать дальше звания, ждать очередных должностей, но для этого мне надо было отречься от своей научной темы, чего я сделать уже не мог и не хотел.

«За полтора месяца на меня написали 17 доносов»

Последние 23 года Игорь Кузнецов добросовестно преподавал в БГУ на кафедре дипломатической и консульской службы факультета международных отношений. Так продолжалось, пока нынешним летом против него в госСМИне развернулась настоящая травля.

После серии статей известного пропагандиста с призывом разобраться с «неправильным» историком и отправить его в места не столь отдаленные, 27 октября Кузнецова уволили из университета с формулировкой «в связи с окончанием контракта» — не посмотрели ни на высокий рейтинг среди преподавателей, ни на научные заслуги и имя, известное далеко за пределами страны.

— Бумеранг, запущенный против меня много лет назад, достиг своей цели. Никогда бы не мог подумать, что окажусь без работы и под таким беспрецедентным давлением, — отмечает он.

Сейчас в отношении Игоря Кузнецова идет еще и судебное разбирательство — за репост материалов (в основном исторических) с сайтов, которые недавно признали экстремистскими. Бдительный гражданин обнаружил на странице историка «вражеские» ссылки и написал куда следует.

— Оказывается, достаточно серии доносов и публикации в госгазете нескольких клеветнических оскорбительных опусов, чтобы вся твоя биография, все твои многочисленные годы работы по такой важной теме и более 25 лет преподавательской деятельности были перечеркнуты.

Мои коллеги говорят, что раньше я был теоретиком, писал, как проходили репрессии, а теперь со мной проводят практические занятия: на собственном примере узнаю, что такое доносы, что такое остаться без работы, стать изгоем, когда в условиях всеобщего страха даже знакомые и близкие просят меня прекратить научную и публичную деятельность.

Последнее, по словам Кузнецова, он сделать не может.

— Да и это было бы предательством с моей стороны по отношению к памяти тех, кто стал жертвами советского террора, — отмечает он.

Историк Игорь Кузнецов в Куропатах, 2015 год. Фото Радыё Свабода

Лишившись дополнительных средств к существованию, Игорь Кузнецов пытается найти новую работу. Однако сделать это не так-то и просто.

— К сожалению, не многие готовы даже на моральную поддержку. И вот ответ на вопрос, почему с нами сегодня все это происходит, — считает историк. — Но могу сказать точно, что мои враги своей цели не добились. Они хотели, чтобы я замолчал, прекратил писать, уехал из страны. Но этого не будет. Я остаюсь на своей позиции и буду продолжать делать то, что делал. Меня не сломали, и, как бы тяжело сейчас не было, я остаюсь тем, кем был 10, 15 и 20 лет назад.