Соловей: что делать, когда мир летит в бездну, а ты – в первом вагоне

— Станислав, даже те, кто несколько лет в эмиграции, порой не признаются, что их тревожит тема адаптации. Некоторые говорят, что пружина, которая была сжата в Беларуси от ужаса, в свободной стране разжимается и разносит все вокруг.

— И тебя кроет. Паршиво, что эмигранты закрываются в этом вопросе и не признают проблему. Я не верю, что есть люди, которые переехали, и у них все прекрасно с головой. Даже если они готовились к переезду, даже если у них не вынужденная эмиграция. Все равно будет морально тяжело.  

Мы вырываемся из привычного окружения, понимая, что к трындецу тоже можно привыкнуть. Сегодня пришли к соседу, а ко мне, может, придут завтра. И мы жили это привычное в Беларуси. А пойти в магазин в другой стране — это уже стресс.

У меня первым осознанием переезда стал первый поход в магазин в Киеве. Не знал, что овощи нужно взвешивать в отделе и самому брать наклейку с ценой. Мне даже стало немного стыдно перед кассиршей. Она была глухонемая, и я не понимал, что она мне показывает. А для нее было очевидно, что я болван, не понимающий, что и где нужно взвесить...

«Это как в тренажерном зале, когда поднимаем большой вес и не хватает последнего усилия»

 — Раньше это состояние называли адаптацией, сейчас более корректным словом стресс. И чем больше этих нюансиков у человека, тем сильнее его общий глобальный стресс.

Если переезжаешь один — вроде, легче, с другой стороны, одиночество очень сильно кроет. Других кроет, когда детей в чужой стране нужно устроить в сад-школу или отвести к врачу.    

Не забываем, что в основной массе беларусы довольно бедные люди, и многие, переезжая в условную Польшу, имеют очень слабенькие (если вообще имеют) подушки безопасности.

Хорошо, если переезжаешь, и тебя друзья, живущие здесь, водят за ручку. Но это далеко не у всех. И это лишь помогает снизить уровень стресса.

— Иногда даже когда водят за ручку, вроде и делать ничего не надо, а…

— ...а все равно стресс. Поход в иностранный магазин — не проблема сама по себе. Это как в тренажерном зале, когда поднимаем большой вес и не хватает последнего усилия доподнять. А тот, кто тебя страхует, может помочь одним пальцем.

Так и здесь, только в обратную сторону. У тебя куча стрессовых факторов, а ломаешься ты на банальном. Скажешь кому в Беларуси, что у тебя такая проблема в европейском магазине, и услышишь: «Нам бы ваши проблемы!»

Но это лишь последняя капля, что может сорвать крышу.

В глобальном плане проблема не в магазине. Вспомните, сколько беларусов ездили в Польшу на закупы, и что-то я не слышал про сильные проблемы там закупиться. 

— Вы пережили много тяжелых моментов: от задержаний и суток, переезда в Украину, бомбежек, переезда в Польшу. Что было самым страшным?

— Честно? Хрен его знает. Ощущение, что моя пружина только-только начинает разжиматься. Если переводить на личное, то я со всего этого и не выскочил.

Всякий раз, когда мне казалось, что все уже нормализовалось, происходил трындец превосходящий предыдущий. А на начальных этапах переезда хоть в Украину, хоть в Польшу я замечал у себя от панического «ты ничего не хочешь делать» до подорвался-побежал и «сегодня решу вообще все вопросы!»

Мне повезло, спасибо друзьям: и в Украине, и в Польше, работа находила меня сама. Поначалу в Украине вроде и налаживалось, даже мысли об отпуске посещали. И тут началось полномасштабное вторжение России.

В это время в Беларуси умирает мой дедушка. Плюс в одесском частном центре, где я работал, чуть ли не в четыре раза урезается зарплата, которой едва хватает на режим выживания.  

А потом война становится фоном: видишь бомбежку нефтебазы или как «ложатся» ракеты неподалеку. Хлобысь — и все.

А вот от шахедов была очень сильная усталость: под них спать невозможно, пока не прилетят. И когда так несколько ночей подряд, только одна мысль: «Да заземлись уже куда-нибудь — взорвись! Только дай уже поспать...» Потому что физически не вывозишь. И к этому просто привыкаешь.

«Многие украинцы пытались сбежать от войны, а я всеми силами пытался остаться»

— Кажется, что это ситуация, когда в голове лишь одна мысль: мир летит в бездну...

— ...а ты в первом вагоне. Я отношусь к этому так: весь мир сошел с ума. Если ты нормально себя в этом чувствуешь и тебе кажется, что все ок — значит, у тебя проблемы с головой.

Мир долбанулся. Как представить себе, что в 21 веке в Европе идет полномасштабная война с уничтожением городов артиллерийским огнем?

А потом привыкаешь. Такое впервые в истории? Нет. Плакать поможет? Нет. Воспринимаешь это с легким фатализмом. Стараешься не замечать думая, что так легче. В какой-то момент — да. Да и выбора у тебя особо нет.

А еще это время проверки людей. Видел бьющих себя в грудь украинцев, грозивших в разговорах: «Пусть только сунутся!» Но на третий день войны они оказывались за румынской границей. А тихенькие интеллигентные ребята, никому не говоря, шли на фронт.

Иначе начинаешь смотреть на людей. Разочарования было немало. В такие моменты понимаешь цену возмущения таких украинцев (уехавших из страны) в отношении беларусов: «Да что вы там не смогли свергнуть сипатого! Вилы в руки — и пошли!»

Слышал от многих, что самое сложное в эмиграции — первые полгода. И я после переезда из Украины вбил себе в голову, что через полгода меня попустит. Получилось подольше.

— Что было самым сложным в первые полгода в Польше? Квартира, работа?

— Нет, даже не квартира. Работа нашла меня еще до переезда, и я хотя бы понимал, что финансово у меня не полный трындец.

Мы разошлись с моей супругой, проблемы в отношениях были давние, возможно, эмиграция их усугубила. Но тему моего развода, по многим причинам, затрагивать не хочу. Могу сказать лишь, что в отношениях обоим важно следить за своим здоровьем, в том числе ментальным.

Еще у меня умерла собака, которая была рядом 11 лет. Угасал он медленно, долгая история.

И если честно — я не хотел ехать в Польшу. Украинцы пытались сбежать от войны, а я всеми силами пытался остаться. Паспорта нет? Подавайтесь на беженство. А беженство в Украине для невоюющего беларуса вряд ли получишь...

«Сегодня горизонт планирования в месяц — твой сиюминутный предел»

— Переехав в Польшу, я ушел в откровенный трудоголизм. Любая подработка, проект, который, возможно, даже не оплатится — давай!

— Но это тоже отсроченная пружина стресса, которая вскоре долбанет.

— Конечно. А самое мерзкое, что я это прекрасно понимаю. Это как онколог, который курит. Ты понимаешь, что это вредно, но все равно «вот сейчас я сделаю так». «Потом» не существует.

Сегодня горизонт планирования в месяц — твой сиюминутный предел. Горжусь, что в декабре купил билеты на концерт в июле. Заглядывая вперед аж на полгода, мечтая, что поеду в Лодзь на концерт Judas Priest. И сегодня это прям достижение. Но даже не знаю: это я хочу или я себя заставил, потому что так правильнее и это вообще хороший признак психического состояния? Решил, что нужно меньше думать и больше работать.

Ловил себя на мысли, что абсолютно без разницы, что есть, не чувствуешь толком вкуса еды: закинул что-то в себя и ок. Сейчас стараюсь это контролировать.

—  Психологи бы увидели тут маячки депрессии...

—  Клиническую депрессию мне установили еще в Украине. Дожали: «Сходи хотя бы просто поговори с психиатром, пусть протестирует». Поставили среднюю степень тяжести с приемом антидепрессантов.

Правильно подобранные антидепрессанты — самое верное решение, которое может принять человек в подобной ситуации. Но я категорически не хочу их принимать. И с точки зрения здравого смысла сейчас творю полную фигню.

У меня не доучен польский, нет врачебной легализации. Это кусок работы, на который я должен сконцентрировать все свое свободное время. А потом уже заниматься остальным активизмом, когда появится время и финансовый ресурс.

А я чем только не занимаюсь. И это не логично. Я отказался от таблеток, боясь, что они приглушат мою сегодняшнюю рабочую мотивацию, показав, что мне нужен отдых.

— Но современные антидепрессанты не затормаживают реакции, скорее дают иное восприятие происходящей фигне...

— ... а если эта фигня и есть моя мотивация? Если моя мотивация — работать на злости, на нерве? И это осознанный выбор человека, которого остальное общество может считать дураком.

Сегодня мне гораздо лучше, чем полгода назад. Я активен и занят по максимуму. Как у многих, бывают упаднические настроения: что ничего не получится, что одну работу закроют, со второй уволят, а экзамен я не сдам. Это стандартные страхи каждого, и они нормальны.

Да, с точки зрения здравого смысла половину вещей, которыми я сейчас занимаюсь, я не должен делать. Она не приносит финансовой отдачи, это выматывает, вытягивает силы. Но я считаю, что это того стоит и не хочу терять мотивацию. И это стало весомым аргументом, почему я против таблеток лично для себя.

Это как человек с онкологией говорит, что не хочет лечиться. Имеет на это право и осуждать его нельзя. С точки зрения здравого смысла мой выбор нелогичен, но с моей точки зрения в текущей ситуации он оправдан.

— Это принципиальный момент «я сильный и сам справлюсь»? Мужчина не имеет права на слабость, как учили нас в детстве?

—  Может. Понимаю, что это неправильно, и что я идиот. Никому не советую так делать. Более того, всех, кто обращался ко мне за советом по поводу приема антидепрессантов, я убеждал — пей. Но сам себя заставить не смог.

Эмиграция в любом случае тяжелая тема, никакой райской жизни она не предвещает. Даже для тех, кто всегда о ней мечтал — все равно это будет нелегко.

Более того, я бы всех эмигрантов через месяц, а может и раньше, прогонял через психиатра и точно отправлял бы заниматься с психологом. В идеале создавать группы психологической поддержки по принципу анонимных алкоголиков. Прийти и просто поговорить с такими же как ты, кто уже переехал, и у кого, возможно, получилось.

«В мужском обществе походы к психологу часто обесценивают: «Я что — дурачок?»

— Возможно, внутренняя эмиграция и отказ от помощи происходят от веры в чудо, что плохое скоро закончится, и мы вернемся домой.

— У меня не было иллюзий, что это быстро закончится. Поэтому важно очень быстро начинать заниматься адаптацией на новом месте.

При этом я очень хочу вернуться. Но ничего не делать на новом месте — самое опасное, что может быть.

Очень удобно прятаться в закромах подсознания в надежде на чудо: «Сейчас все закончится!» Но это слишком опасная и ложная надежда. Думаю, быстрее закончится война в Украине.               

— Экс-игрок беларуской волейбольной сборной, а сегодня психолог Артур Удрис рассказал нам, что после 35-ти у мужчин начинается кризис среднего возраста. Эмиграция его лишь усугубляет, и он это прочувствовал на себе...

— Кризис среднего возраста — это когда, по мнению общества, у человека все хорошо, но ему чего-то не хватает, жизнь не радует. Я в такой ситуации не был просто потому, что последние годика четыре простыми не назовешь.

Опять-таки помогут психологи и психотерапевты. Но в мужском обществе такие походы часто обесцениваются: «Я что — дурачок?» И это плохо. Тем более, что частью общества поход к психологу воспринимается как придурь. А это необходимость. Хоть в отношении психологов я жуткий душнила и зануда, всегда все перепроверяющий. Мне не нравится ситуация очень легкого входа в профессию.

Некоторые проходят трехнедельные курсы (я сейчас не про Артура, он специалист), оказывают помощь, ни фига не понимая. Это опасно и дискредитирует специальность.

Такая же ситуация с врачами. Нельзя подготовить гинеколога за год, а у нас готовят. В Польше готовят пять лет. У 70% гинекологов в Беларуси я бы отобрал дипломы. За хамство и непрофессионализм.

По этой же причине, еще с детства, получив психологическую травму у зубного, я до сих пор боюсь ходить к стоматологам. Главная беда многих наших врачей — пациента не воспринимают как человека.

По-хорошему, в нормальных странах психологов должно лицензировать министерство здравоохранения. 

«Важны системность и постоянство. Методично делать дела, которые от тебя зависят»

— Какая у вас сегодня главная сложность?

— Могу пошутить, что это нехватка часов в сутках и необходимость спать. Я перегрузил себя работами, но я взрослый человек, и это мой осознанный выбор. Еще доучить польский и подтвердить диплом.  

Главная проблема — не могу съездить домой. Остальное лишь временные трудности, когда важна самодисциплина, прогулки и правильное питание.

Смысл переживать о том, на что не можешь повлиять? В Беларуси тысячи политзаключенных, их пытают — вот это ужас и катастрофа. Но я задаю себе вопрос: я могу это сейчас исправить? Нет. Но делать что-то на своем уровне, хоть минимально, чтобы это менялось — могу. Да, сиюминутного эффекта я не получу. Но это не значит, что я должен это бросить.

Важны системность и постоянство. Методично делать дела, которые от тебя зависят: от личных до общественных. При этом нормально расстраиваться, нормально плакать, переживать, психовать, сомневаться. Думать, что у тебя ничего не получится. Это все нормально.

При этом необходимо выстроить адекватный режим дня и шаг за шагом планомерно делать то, что зависит от каждого из нас.