Жена политзаключенного: «Везу сына с тренировки и говорю: взрослей, сын, папу посадили в тюрьму»

Все фото из семейного архива собеседницы

Предприниматель Алексей Березинский в феврале был осужден на три с половиной года за участие в массовых беспорядках. Для отбытия наказания он направлен в ИК №22 под Ивацевичами.

— Я знала, что мне не дадут свидание, но хотела побыть рядом с ним, хотя бы через стены. Бродила там вокруг, прислонялась, и мне казалось, я чувствую Лешу рядом, — делится жена политзаключенного Татьяна.

Женщина рассказала «Салідарнасці», как быстро взрослеют дети, когда в семье горе.

— Накануне выборов год назад у всех был эмоциональный подъем. Мы надеялись, что если все проголосуют против — это не смогут проигнорировать. Но по мере приближения к дате, лично я стала понимать, что просто так он не уйдет, — вспоминает Татьяна.

9 августа 2020-го на свой участок в минской Мосюковщине она вместе с мужем пошла в конце дня.

— Мы въезжали в Минск со стороны Логойска, а на въездах уже стояли люди в форме без опознавательных знаков, которые останавливали и обыскивали машины. Было жутко, мы ничего не понимали.

Но потом по дороге на участок встретили очень много людей в таких же белых браслетах, как и у нас, и обрадовались. В браслетах шли все наши соседи, в них стояла целая очередь людей голосовать. С участка мы сразу вернулись домой, а потом муж ушел в город вместе с братом.

У меня были нехорошие предчувствия. Но Леша — человек очень эмоциональный, с обостренным чувством справедливости, удержать его я не могла, — говорит собеседница «Салiдарнасцi».

В тот вечер Алексей Березинский оказался у Стелы в первых рядах протестующих. Он попал на фото в СМИ и именно эти фотографии, считают родные, впоследствии сыграли роковую роль в его судьбе.

— 9 августа муж вернулся. На следующий день я его просила никуда не идти, потому что меня не покидало нехорошее предчувствие. 10 августа Леша с братом и другом поехали вечером на машине посмотреть обстановку. Их остановили милиционеры, чтобы проверить документы, и сразу стали избивать. Всех их забрали на Окрестина, и там зверски избили.

Макса (родного брата) отпустили  через сутки, а Леша с другом провели в этом аду двое суток. Смотреть по сторонам им не разрешали, поэтому видеть они могли только тех, кто был рядом. Одним из задержанных был известный российский блогер Антон Лядов.

Все они по многу часов стояли, не двигаясь, и периодически падали в обморок от того, что их избивали и не давали ни еды, ни воды. Еще Леша рассказывал про эти сумасшедшие крики, которые они все время слышали, — делится Татьяна.

Она говорит, что, когда весь в ранах и побоях муж вернулся домой, радость от того, что он живой, превзошла страх и ужас от увиденного и услышанного.  

— Мы сфотографировали все побои, но в судмедэкспертизу Леша отказался идти. После Окрестина он очень тяжело отходил. Помню, как сидел в душе и плакал… Потом мы с ним долго сидели молча, просто обнявшись. Однако произошедшее мужа не сломило, скорее, наоборот, убедило в своей правоте. Уверенность в том, что перемены будут, у него не пропала, — тяжело вздыхает Татьяна.

11 октября она ехала вдоль Пушкинской забирать сына после тренировки по футболу.

— Там творился ужас, силовики бегали кругом и избивали людей. Водители не выдерживали, выходили из машин и кричали: «Что вы делаете!». Я от страха просто сигналила. И тут звонит подруга: «Таня, ты только не бросай руль, Лешу забрали».

Она ему дозвонилась, он успел сказать «алло» и на него напали. Телефон он не выключил, и подруга слышала, как кричали те, кто его забирал, это были сплошные маты, «руки на землю» и прочее, — вспоминает собеседница «Салідарнасці».

В тот раз Алексея отпустили через двое суток. Дома он рассказал, что сидел с прекрасными людьми, единомышленниками, культурными, с высшим образованием. То, что за ним придут снова буквально через несколько дней, никто не предполагал.

— Я еще сказала, показывая на то самое фото с ним, которое вышло в СМИ, что за ним могут прийти. Но он ответил, что уже отсидел за это.

А 16 октября прямо в 6 утра ему позвонили на мобильный. Он взял трубку, вскочил как-то растерянно на кровати, и сказал, что сейчас у нас будет обыск.

Зашли люди и сразу стали грубо кричать. Я их попросила: не кричите, в доме дети, и они после вели себя спокойнее. Собрала и отправила детей в школу. Нам предложили позвать понятыми своих знакомых — приехали друзья, Леша еще позвонил адвокату.

Обыск провели, можно сказать, лайтово, ничего не переворачивали, конфисковали дочкин ноутбук, Лешин телефон, карту памяти, хорошо, что детям оставили телефоны. Не забрали семейные деньги (тогда они еще деньги не забирали). Опечатали Лешино оружие, он охотник, и через неделю изъяли.

После обыска мужа увезли, он до последнего не верил в то, что это надолго. Мы даже прощаться не стали, я его поцеловала как-то  дежурно, — вспоминает Татьяна.

Осознание того, что случилось что-то ужасное, произошло, когда мужа  не выпустили ни к вечеру, ни в последующие дни. С того времени у супругов было три свидания.

— Он рассказывал о том, кто с ним сидит. Одним из сокамерников был директор ГУМа. Сидел якобы за взятки. А вообще были разные люди, в том числе и реальные уголовники.

На условия содержания Леша никогда не жаловался. Он вообще очень выносливый человек. Когда увидел у следователя 4 тома своего дела, понял, что история будет долгой. Обвинения ему, конечно, выдвинули абсурдные, как и всем.

Я была на суде. Когда услышала приговор, у меня в глазах потемнело, не хотела его расстраивать, но не выдержала и расплакалась. И он смотрел на меня так грустно и тяжело, было понятно, что переживает не за себя, а за нас. До сих пор не могу забыть его глаза на суде, — вздыхает Татьяна.

Первой у Алексея в колонии побывала адвокат. Пытаясь хоть как-то успокоить Татьяну, она сказала, что колония расположена в тихом месте, в лесу, есть церковь. Свидание супругам обещают только в сентябре, но Татьяна все равно поехала на станцию Доманово, где находится ИК-№22.

— Я хотела побыть рядом с ним, хоть через стены. И, правда, увидела небольшую колонию, в лесном бору, церквушка по центру, тишина кругом. Бродила там вокруг, прислонялась к стенам, и мне казалось, что чувствую Лешу рядом. А когда увидела какое-то открытое окно, мне показалось, что Леша, я прямо почувствовала его запах…, — делится жена.

Алексей работает на складе на лесопилке. С родными общается раз в неделю по вайберу.

— Первый раз было очень непривычно, когда увидела его худого, лысого, как настоящий зэк… Но настроение у него хорошее, он вообще очень позитивный. Говорит, что, несмотря на повышенное внимание к политическим заключенным, его никто не трогает. Поразился количеству порядочных людей среди осужденных. Старается, чтобы не думать о плохом, много работать.

Все время шутит. Письма стал писать всем на белорусском языке, хотя в нашей семье никто никогда не говорил по-белорусски. «Падкарміў галубоў, можа лепш пойдуць пісьма», — написал в одном из последних. И в колонии тоже, говорит, все время размаўляе на мове.

Рассказал, что получил письмо от Воскресенского. Порвал и выбросил. Смеялся, когда увидел на въезде в колонию растяжку «Добро пожаловать», — говорит собеседница.

У Татьяны с Алексеем трое детей — 9, 14 и 16 лет. От них с самого начала ничего не скрывали.

— Когда они вернулись в тот день из школы, я им сказала, что папу забрали. Сначала было очень тяжело, плакали все, даже средний сын, он вообще скупой на эмоции.

Помню, везу его с тренировки и говорю: давай, взрослей, сын, папу посадили в тюрьму. Он рыдал… А потом все дети стали очень гордиться своим отцом. Потому что они — дети своего отца и понимают, что наш папа — герой, — улыбается Татьяна.

Она признается, что пережить это время ей помогает вера в скорые перемены:

— Недавно приснился сон, как Леша сидит на крыльце нашего недостроенного дома, такой счастливый, спокойный. Мечтаю, как он вернется и мы всей семьей будем сидеть по вечерам, обнявшись, на крыльце нашего дома.